Мария Адольфссон - Штормовое предупреждение

Уильям Трюсте — мужчина высокий, хватка у него железная. Попытки вырваться ни к чему не приводят. Она лишь чувствует, что горло сжимают еще сильнее. Отчаянно шевелит руками за спиной, пытаясь добраться до той единственной вещи, которая может спасти ее, но, когда Трюсте начинает молотить по доскам, чтобы расширить дыру, хватка на горле еще усиливается, и Карен чувствует, как в лицо брызжет кровь.

Скоро все кончится, думает она, делая последнюю попытку добраться до кармана джинсов.

Все могло кончиться совсем иначе, подумает она всего через несколько секунд. Если бы Уильям Трюсте в этот миг не разбил еще пару досок. Если бы ему не пришлось переменить хватку, чтобы затащить Карен в дыру. Если бы ей как раз поэтому не удалось набрать воздуху и залезть в карман. Если бы она не сумела повернуть длинный штопор острием в нужную сторону. Если бы ее рука оказалась короче, угол — неправильным, а движение — недостаточно быстрым.

Она не слышит крика и думает, что потерпела неудачу. Не чувствует сопротивления кожи и хрящей. Не слышит тихого хрустящего звука, который уносит ветер.

Только ощутив, что хватка на шее слабеет и тело Трюсте падает, она понимает. Тяжело дыша, встает на ноги и оборачивается.

Он лежит наполовину на боку, одна рука еще дергается. Словно хочет дотянуться до штопора, проткнувшего глаз.

Холод пронизывает ее в тот самый миг, когда она видит, как кровь Уильяма Трюсте выплавляет отверстие в снегу под щекой. Ледяной ветер уносит последние остатки адреналина, испарина примораживает тонкую футболку к спине. Мысли мчатся в мозгу, как скорый поезд. Нельзя мне умереть сейчас, нет-нет, нельзя, раз уж я сумела до сих пор продержаться. И еще вопрос, требующий, но не получающий ответа: как долго человек в легкой одежде останется жив при семнадцати градусах мороза и штормовом ветре? Как ей продраться через темный лес, где полно торчащих корней и высоких сосен, которые ветер может сломать в любую минуту? Холод болью обжигает легкие, она дышит поверхностно и неровно. И только твердит себе словно безмолвную мантру: мне надо согреться, надо двигаться, не поддаваться шоку.

Потом вывод: надо снять с него куртку.

Она заставляет себя еще раз взглянуть на труп Трюсте, видит кровь, по-прежнему текущую из глаза, и красный снег, и вдруг осознает: снег красный. А ведь должно быть темно, она вообще не должна различать краски. Быстро оборачивается и жмурится от света: автомобиль, припаркованный всего в двадцати метрах. Облегчение настолько велико, что она пошатывается.

Он не запер машину, ключ торчит в зажигании. Порывистыми движениями она захлопывает за собой дверцу, хочет запустить двигатель, но вынуждена отказаться от этой мысли. Руки не слушаются, трясутся, и, хотя в салоне сравнительно тепло, она чувствует, как все тело начинает отказывать. Она так дрожит, что голова бьется о подголовник. Карен Эйкен Хорнби беспомощно констатирует, что собственное тело больше ей не подчиняется. Силы кончились, все ресурсы исчерпаны.

До чего же я устала, думает она, страшно устала, надо отдохнуть. Не спать, только ненадолго закрыть глаза.

Находит ее Улаф Вреде. Точнее сказать, его девятилетняя овчарка. А еще точнее, овчарка находит труп Уильяма Трюсте, по запаху теплой крови. Несколько секунд — и Корнелис Лоотс обнаруживает, что машина Трюсте, припаркованная метрах в двадцати, не пуста. Когда подходят Карл Бьёркен и Турстейн Бюле, Лоотс уже закутал Карен в свою куртку и пытается привести ее в чувство.

— Она тут! Пульс есть, но слабый и учащенный! — кричит он.

Общими усилиями они укладывают Карен на заднее сиденье, головой на колени Карла, Корнелис Лоотс садится за руль и дает задний ход.

Турстейн Бюле следит, как габаритные огни машины Уильяма Трюсте исчезают из виду, а свет подъезжающих полицейских автомобилей освещает снег между стройными соснами. Потом отворачивается, смотрит на овчарку, которая сидит чуть поодаль — хозяин крепко держит ее за ошейник — и шумно пыхтит. Ни на секунду не отводя глаз от тела в снегу.

Они не теряют времени, не пересаживаются в другой автомобиль, так и едут на фирменной машине Трюсте, с логотипом Гротов на обеих передних дверцах. Руки у Карен холодные как лед, но она в сознании, отмечает Карл, когда несколько минут спустя они выезжают на магистраль.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он, когда она открывает глаза. — Тебе больно?