Марек Краевский - Эринии

Адвокат Махль нащупал тугой кошелек в кармане пиджака, часы «Шаффгаузен» на запястье, и это обеспокоило его не на шутку. Если мотивом нападения не было ограбление, то его ждет то, что он больше всего ненавидел в своей вполне предсказуемой жизни: загадка с неизвестной ему отгадкой.

Вдруг помещение озарила сильная электрическая лампочка. Махль сначала некоторое время привыкал к свету, а потом огляделся вокруг. Он оказался в небольшом бетонном бункере, двери которого закрывались снаружи. Именно на них со скрипом открылся зарешеченный глазок.

— Меня зовут Эдвард Попельский, пан меценас, — раздалось из глазка. — Вы меня помните? Мы имели возможность познакомиться в Львове.

— Нет, — буркнул Махль.

— Припомните. У вас будет куча времени, чтобы задуматься над своими поступками.

— Что вы имеете в виду? О чем вы говорите? — К адвокату возвращался громкий голос, которым он некогда так красиво произносил речи в львовских судах.

— Моя дочка, Рита Попельская, сошла с ума. Ходила по больнице на Кульпаркове, подметала волосами пол и каждому встречному мужчине хотела мыть ноги, как библейская грешница. Так она винила себя, что не уберегла собственного ребенка, моего внука, Ежика Попельского. Малышу не исполнилось и полутора лет, когда его похитили люди Кичалеса, выполняя операцию, которую вы с ним запланировали. Потом я больше никогда не видел моего внука, а дочь увидел в последний раз в 1942, когда немцы вели ее на расстрел вместе с другими больными из дурдома.

— Я не понимаю, о чем вы говорите! — закричал адвокат. — Вы ненормальный! Выпустите меня отсюда! Я заплачу, много заплачу! Сможете до конца жизни…

— До конца жизни, — перебил его голос за дверью, — просидишь здесь. Без всяких надежд, что когда-то отсюда выйдешь. А я каждый день буду приносить тебе последнее фото моего внука, Ежика Попельского. Фотографию, сделанную в первоклассном ателье Ван Дейка на улице 3 Мая. Ежедневно, в течение всех последующих лет, будешь смотреть в глаза моему внуку. Сегодня — первый день.

Из зарешеченного отверстия показалось фото, которое упало на пол. На нем был изображен маленький мальчик с длинными локонами, одетый в штанишки на шлейках. Бедра малыша окружал ковбойский ремень с кобурой. Один пистолет мальчик держал в руке. Внизу была подпись: «Ателье Ван Дейка, 4 мая 1939 года».

Вроцлав, 2008

Мужчина припарковал новенький «Опель-Вектра» перед Грабишинским кладбищем. Выйдя из авто, он подошел к киоску возле ворот и купил там несколько свечей и букет роз. Женщина ждала его у входа.

Оба облегченно вздохнули, оказавшись за кладбищенской часовней в тени старых тополей. Здесь было прохладнее, чем на раскаленном от солнца тротуаре, что вел сюда.

— Ты собирался мне что-то сказать, Анджей. — Женщине явно надоело молчание бывшего мужа. — Я сдержала обещание и приехала с тобой на кладбище. А ты? Что с твоим рассказом о ребенке, чье фото растиражировали в трех тысячах экземпляров?

— Сначала я расскажу про свою пагубную привычку, — сказал мужчина как будто сам себе. — Мой врач считает, что причина разных нарушений, плохих привычек сосредоточена в какой-то семейной тайне. После введения пациентов в состояние гипноза он находит эту скрытую причину, некое зло, причиненное пациенту кем-то из его родных. И отыскав эту причину, надо сказать этому человеку «я прощаю тебя»…

— И все? — Женщина всплеснула руками, а затем несколько раз щелкнула пальцами. — И пациент сразу излечивается? Дай покой, может, этот твой врач выступает в программе «Прости меня»?

— Зря ты так иронизируешь, — Анджей легонько коснулся ее ладони. — Никого нельзя вылечить сразу. Сначала больной должен достичь лада с самим собой, простить тех, кто его обидел. Поэтому я иду с этим букетом на могилу…

— Да, — раздраженно фыркнула женщина. — На могилу твоего отца, чтобы простить ему за то, что пытал тебя в детстве. Я сотни раз слышала это от тебя, ты как-то особенно любил про такое рассказывать, когда напивался.

Анджей молчал. На аллейках разносился запах туи. Над увядшими цветами на помойках жужжали осы.

— Ну, так что произошло с этим ребенком? — на этот раз она произнесла намного мягче.

— Я решил показать это фото в телепрограмме «Встреча через годы». Представь себе, что через несколько дней после программы ко мне позвонил один цыган из Дзержоньова и пригласил к себе. Там его бабушка рассказала мне необычную историю. Это произошло под Львовом летом 1939 года. В городке Винники остановились цыгане. Кто-то из лагеря выкрал из какого двора полуторагодовалого малыша. Ребенок быстро привык к новому окружению. Моя собеседница узнала мальчика на фотографии.