Николя Бёгле - Последнее послание

Грейс начинала понимать.

— Вы хотели избавиться от Антона…

— Вы считаете меня злым, да?

— Я никогда не сужу поступки других людей, потому что не знаю, что сама сделала бы на их месте. Я здесь только для того, чтобы выслушать вас.

— Да, я это сделал, потому что не хотел больше видеть этого Антона! — прошипел монах сквозь стиснутые зубы.

— Но… почему?

Склонившись над монахом, Грейс смотрела на него с участием и говорила мягким голосом, как будто сидела у постели больного родственника.

— Потому что он меня мучил, инспектор. Он постоянно меня мучил, этот змей. Он насмехался надо мной, над моей внешностью, над медлительностью моего ума, над моей глупостью, как он это называл. И никто этого не видел! Он всегда старался обидеть меня, унизить, когда не было свидетелей. Я был его тайным мальчиком для битья. Потому что… потому что этот человек, которого все обожали и необыкновенную личность которого расхваливали братья, был самым вы… высокомерным, самым са… самовлюбленным из все… всех, кого я… встречал! Ум… умный — да. Но з… злой… с… самыми с… слабыми…

— Не волнуйтесь, — посоветовала Грейс, видя, что он теряет над собой контроль.

Монах перевел дыхание.

— Я больше не мог это выносить, понимаете? Он превратил мою жизнь в муку. И когда появилась возможность сделать так, чтобы он убрался отсюда навсегда, я ухватился за этот шанс.

— Вы не рассказывали аббату о том, что заставлял вас пережить Антон?

Брат Колин с сожалением покачал головой:

— Нет… я не осмелился. Он так его любил, что в жизни бы мне не поверил. А потом, я думал, что Господь послал мне это испытание, что он наказывает меня за какой-то грех, и я принял это как наказание и терпел в надежде, что небо дает мне шанс на спасение.

Чувствовать себя брошенным, жертвой жестокой и несправедливой судьбы, уповая на божественное милосердие. Возможно, Грейс лучше, чем кто бы то ни было еще на этом острове, понимала, что испытал брат Колин. На мгновение она вспомнила тот день, в который, столкнувшись с немыслимым для ребенка ее возраста, она едва избежала безумия, решив верить, что это Бог послал ей испытание по причине, которую рано или поздно ей откроет.

Но она прогнала начавшую зарождаться в ней симпатию, потому что именно трагедия, случившаяся в прошлом, привела ее на работу в полицию, где требовались безупречное самообладание и контроль над своими эмоциями.

— И как все прошло этой ночью? — спросила она, в то время как молодой монах с такой силой сжимал челюсти, что вены вокруг его глаз набухли и посинели.

— Моя нога…

— Да, доктор придет с минуты на минуту…

Он опустил веки, как будто потерял сознание.

Грейс встряхнула его.

— Скажите правду, брат Колин, вам станет легче…

Монах набрал в легкие воздуха.

— В час ночи я открыл ему дверь монастыря, одолжил одну из моих ряс на случай, если он встретит кого-нибудь из братии, и указал келью Антона. Он мне пообещал все сделать быстро. Я ждал его в холле у выхода. Через час он пришел быстрым шагом, бросил на ходу, что Антон согласился вернуться в семью, а потом убежал, не вернув мне рясу.

— Она была запачкана кровью?

— Было слишком темно, и все произошло так быстро… Я не хотел этого…

— Я знаю, — шепнула Грейс, не убирая пальцев с руки монаха. — Знаю. Вам известно имя человека, выдававшего себя за брата жертвы?

— Нет… но я могу его описать, а потом… он жил на острове в гостинице. Наверное, он там общался с другими людьми.

— Когда вам станет лучше, я пришлю к вам члена моей группы, который по вашим указаниям нарисует портрет. А пока скажите мне, как он выглядел.

— Лет двадцати пяти, очень стройный, но крепкий. Однажды, когда погода была чуть теплее, он закатал рукава рубашки, и я увидел у него на запястьях красные и синие татуировки. Только не спрашивайте меня, что они изображали: я не обратил внимания.

— Хорошо… Продолжайте, вы мне очень помогаете.

— Он выглядел очень ухоженным. Всегда аккуратно причесанный, волосы уложены с гелем. У него была бородка, очень чистая, ровно подстриженная. И еще у него всегда были наушники, то в ушах, то свисали с плеч. И… хотя меня это не интересует, я сказал бы, что он был красивым.

— Хорошо…

— Меня отправят в тюрьму, да?

— Если то, что вы мне рассказали, правда, то я в этом не уверена.

В дверь постучали, и мужской голос произнес:

— Доктор Биссет!

В помещение медпункта ворвался пожилой мужчина с густыми седыми усами, в руке у него был саквояж.