Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

Потом они снова куда-то поехали. И в дороге, смотря на восходящее вдалеке солнце, Ксюша заснула. В промежутке, началом которого было смыкание ею тяжёлых, опухших от слёз и бессонной ночи век, а окончанием – сон, в её памяти всплыла последняя глава новой книги, и – теперь она знала – окончательно верный вариант концовки. Потому что он, написанный раньше этой ночи, каким-то непостижимым образом перекликнулся с тем, что Ксюша сегодня узнала.

«Вера великая утешительница людей…

Алёна знала, что её родные навсегда останутся в её памяти. Мама, папа, Ева. Фирменное мамино блюдо – зажаренные в особых специях свиные медальоны, которые она торжественно подавала на каждый праздник. Мамин фартук с ужасным изображением красных роз – подарок папы к какому-то восьмому марта, и мягкие руки, пахнущие лавандовым кремом. Улыбка папы, и то, как он всегда поправлял галстук. Как сердился, когда она или Ева заглядывали к нему в кабинет, когда он работал, и как был счастлив выбираться с дочками в парк – покупал им сладкую вату и визжал от восторга во время поездки на американских горках, крепко сжимая Еву. Как мама советовала ему уводить детей подальше от киосков с игрушками, где сестрёнка постоянно начинала выпрашивать себе очередную. Весёлый смех Евы. Её открытки, которые сестрёнка, едва научившись рисовать, подбрасывала Алёне под кровать – беспорядочные синие, фиолетовые и жёлтые росчерки фломастерами, выходившие за контуры цветочных лепестков, заботливо нарисованных мамой в качестве помощи. Вечно разбросанные по всему дому шоколадки сестры, на которые постоянно наступали она и папа. Алёна вспомнила, как ругалась на Еву, когда один из батончиков, брошенный прямо на её вещи, растаял и испачкал их… Если бы малышка сейчас оказалась жива, Алёна обняла бы её, и сказала, что всё это сущие пустяки.

После смерти Лыткина сосущая чёрная пустота, присутствующая в ней всегда после той жуткой ночи – в которую канула вся её семья и нормальная жизнь (а теперь и сам маньяк) – начала постепенно затягиваться. Алёна знала, что на её месте образуется шрам – уродливый, безобразный и неизменно болезненный Он никогда не затянется, и время от времени сквозь багровые края тканей через него будут просачиваться тонкие струйки дыма, которые, превратившись в ужасные очертания, станут беспокоить её в моменты, когда Алёна будет наиболее уязвимой. Она только надеялась, что с каждым штрихом старательной резинки под названием «время» шёпот призраков прошлого будет становиться всё тише и тише.

Алёна обернулась. Лёша, заметив, что она на него смотрит, мягко улыбнулся ей, и обнял ещё крепче. За месяц, минувший с тех пор, как Шилов получил ожоги всех конечностей, пытаясь спасти из подожженного Романом своего дома брата, и в тот же день вытащив из его лап Алёну, его физические раны – так же, как и её, почти зажили, чего нельзя сказать о душевных Они поцеловались. Её правое предплечье, всё ещё забинтованное после вывиха, произведенного Лыткиным, кольнуло. Взглянув ещё раз на безоблачно-голубое летнее небо, Алёна закрыла глаза, уютно устроившись у любимого на груди. Трава на зелёном лугу, где они сидели, была мягкой, а солнце ласково щекотало лицо, отвлекая от ненужных мыслей.

Ей предстоит вновь начать новую жизнь. А так же научиться жить с тем, что сказал ей перед смертью маньяк.

«Эти ужасные карие глаза в зелёную крапинку снова смотрели на неё. Те, что множество раз преследовали Алёну в кошмарах. Только теперь их не обрамляла маска медведя. Вместо неё была более страшная – маска обычного мужчины примерно пятидесяти лет, с седыми волосами и множеством морщин. И сейчас, спустя столько лет, она вновь оказалась беспомощной перед этим уродом. Снова в его власти.

Ненавижу тебя… ненавижу…

– Я тебя ненавижу, ты, дрянь! – яростные слова, в которые Алёна вложила всё, что думала об ублюдке, который вырезал её семью, были настолько тяжёлыми, что она удивилась – как это они, превратившись в тяжёлый летящий предмет, не сбили Лыткина с ног. Из глаз хлынули слёзы. Сколько раз она мечтала, что встретит его снова! Хоть Алёна и боялась урода, но в душе её жило тайное стремление отомстить насильнику и убийце, забравшему жизни родных и сломавшему – её собственную.

– Я должен убить тебя сейчас, Алёна. Я не хотел бы, но ты стала искать меня. София сказала мне…

– Что? – ахнула она. Её двоюродная сестра?