Дмитрий Дашко - Мы из губрозыска

— Просто голова раскалывается, — признался Елисеев. — Мне что, обязательно нужно все это знать?

— Именно! — поднял указательный палец Хворостинин. — Не просто знать, а применять полученные знания на практике. Если хотите стать хорошим сыщиком, вам поневоле понадобится изучить преступный мир досконально. И, можете мне поверить, против нас выступает очень серьезный и опасный противник.

— Это верно, — согласился Петр. — У нас тут несколько дней назад такое началось…

И он поведал эксперту историю с парусиновыми портфелями. Выслушав, Хворостинин задумчиво почесал щеку.

— Знаете, молодой человек, а я ведь слышал о подобных случаях. Сам я, увы, с ними не лично сталкивался и деятельного участия в следствии не принимал, но мои коллеги еще по прежним временам рассказывали… Если меня не подводит память, то там работала парочка: некий поляк-шляхтич и его подельник. Имен и фамилий, уж извините, не припомню. А действовали эти двое с наглостью и размахом. Ничего не боялись и были очень хорошими психологами. Вам что-то говорит этот термин?

— Мы здесь не настолько уж темные, — нахмурился Петр. — Кое-что слышали.

— Только не воспринимайте это как личную обиду, — попросил Хворостинин. — Ни в коем разе не сочтите мои слова проявлением столичного снобизма. Знаете, даже среди петроградских милиционеров есть люди, мягко говоря, неграмотные.

— Да ладно, забудьте, — сказал Елисеев. — На самом деле с вами очень интересно. Вы такие вещи рассказываете, о которых на милицейских курсах даже не заикались.

Старенький фотоаппарат в деревянном лакированном корпусе нашли на толкучке, там же закупили почти все необходимые химикаты и краски. Эксперт остался доволен покупкой, хотя она пробила изрядную брешь в его служебном фонде.

Петр стал первым, на ком Иннокентий Сергеевич провел испытание фотоаппарата. Елисеев даже немного волновался. В фотоателье он был только раз, перед тем как попал на фронт. Карточка тогда получилась странной, совсем не похожей на отражение в зеркале. Петр долго вертел ее и всматривался, не веря, что запечатленный на толстой картонке парень в гимнастерке и галифе — это он. Куда и при каких обстоятельствах потом сгинул снимок — Елисеев не знал.

И вот снова за его спиной белая простынь, а напротив — чем-то смахивающий на пулемет фотографический аппарат на высокой треноге. За ним под темной бархатной «скатертью» прячет голову Иннокентий Сергеевич. Ослепительная магниевая вспышка, довольный голос Хворостинина: «Уверен, все должно получиться просто великолепно», томительное ожидание, пока эксперт священнодействует в закутке, который определили под фотолабораторию, и вот результат — пока еще мокрый снимок, на котором запечатлен мужчина двадцати с хвостиком лет с невероятно серьезным лицом.

— Я ж говорил — фотография выйдет хоть куда! — обрадованно провозгласил Иннокентий Сергеевич. — Берите снимок на память. Это ваша награда за потерянный в моем обществе день.

— Ну что вы! За сегодня я узнал от вас столько всего нового и интересного!

— То есть, вы считаете, что день не был потерян впустую?

— Иннокентий Сергеевич! Будь моя воля, я бы каждого агента прикрепил бы к вам на денек, а то и два.

— Право, вы мне льстите, — засмущался Хворостинин.

Слова Елисеева были ему приятны.

Они снова выпили чаю, а потом Петр ушел в свой кабинет. Колычева там не было, и дежурный не мог толком объяснить, где того носит. В добавок, планы сходить сегодня к Лизе в гости, пошли прахом — товарищ Янсон дал понять, что всем сотрудникам придется задержаться допоздна. В любую секунду мог поступить тревожный вызов. Кто-то из надежных источников начальника губро сообщил о готовящихся налетах, правда, не смог дать более конкретные сведения.

На вокзал по договору должны были отправиться Бурко с Левиным. Чтобы скоротать время до конца рабочего дня, Петр взял со стола Колычева книжку в потрепанной обложке и принялся читать. Книга оказалась увлекательной, и молодой человек не заметил, как за окном наступила темень. Если бы не голодный желудок, напомнивший о том, что пора ужинать, Елисеев бы так и не заставил себя оторваться от чтения и пойти домой.

Он с сожалением вернул томик, еще раз полюбовался фотографией (может, подарить на память Лизе… ну, когда их отношения сдвинутся с точки «здравствуйте — до свидания») и пошел к выходу.

Петр успел сделать несколько шагов по темной улице, как за спиной послышался хриплый оклик: