Песах Амнуэль - Расследования Берковича 1 [сборник]

— Почему ты так решил? — спросил инспектор.

— Яд, который использовала Клара, тот, что был во флаконе на кухне, начинает действовать через два-три часа. Хелен просто не успела бы ощутить его действие, если бы ее действительно отравил Битнер. Клара как раз и рассчитала, что все начнется, когда Битнер явится и…

— А зачем ей это было нужно? — недоуменно спросил Хутиэли. — Она втравила Битнера в это дело, он пришел убивать, зачем же она сделала это раньше его?

— Очень просто, инспектор. Она не была уверена, что Битнер все-таки решится. Вы его не видели… Какой-то он… тюфяк. Вполне мог бы изменить свое решение. А так пришел, Хелен умирает у него на глазах, даже если он не дает ей яду… Шок, признание… В общем, вы задержите Клару?

— Только до твоего приезда, Борис, — заявил Хутиэли. — Допроси ее сам. Получишь признание, считай, что срок твоей стажировки закончился.

— И меня зачисляют в штат?

— Ну ты и наглец! — сказал инспектор Хутиэли и положил трубку.

— Поздравляю, стажер, — сказал инспектор Хутиэли, когда Беркович вошел в кабинет. — Я вчера передал майору Лейбовичу просьбу о досрочном прерывании твоей стажировки в связи с тем, что ты уже доказал свою профессиональную пригодность.

— Поздравляете с тем, что передали просьбу? — удивился Беркович. — Насколько я знаю майора, он будет тянуть с ответом две недели и в конце концов откажет под тем предлогом, что в инструкции не сказано, что срок стажировки может быть сокращен.

— Из тебя выйдет плохой следователь, — покачал головой Хутиэли. — Твой вывод абсолютно неверен. Вот, — он поднял со стола лист бумаги, — приказ по управлению о зачислении тебя в штат и присвоении нового звания. С этим и поздравляю.

— С-спасибо, — только и сумел вымолвить Беркович. Приверженность майора Лейбовича, ответственного в управлении за кадры, всем и всяческим инструкциям давно вошла в поговорку. О майоре говорили: «без инструкции он и в туалет не пойдет», и в этом была достаточно большая доля правды. У Берковича не укладывалось в голове, что Лейбович способен принять кадровое решение в течение двенадцати часов, да при этом еще и нарушить инструкции о прохождении стажировки, пункт 11. Наверняка инспектор приложил немало усилий, чтобы уломать майора, да ведь он не признается, не стоит и спрашивать.

— Спасибо, — повторил Беркович и добавил: — А какое звание мне присвоено? Майор?

— Дождешься, — хмыкнул инспектор. — Сержант, согласно инструкции о продвижении по службе.

— Ага, — глубокомысленно произнес бывший стажер. — Теперь я могу говорить с сержантом Гореликом как равный с равным.

— Он будет счастлив, — заключил инспектор и поднял трубку телефона, потому что тот звонил, не умолкая, уже больше минуты.

— Слушаю, — бросил Хутиэли в трубку, послушал, коротко ответил «да» невидимому собеседнику и отключил линию.

— Ну вот и первое самостоятельное задание, — сказал он Берковичу. — Звонили из диспетчерской. Попытка ограбления в парке Яркон. Ударили по голове какого-то парикмахера, попытались отнять деньги. Поезжай. Эксперт ждет в машине.

— Деньги отняли? — попытался Беркович получить дополнительную информацию, но инспектор уже уткнулся в бумаги.

До парка домчались за четверть часа, свернули в одну из боковых аллей. По дороге Беркович переговорил по телефону с полицейским, обнаружившим тело. По-видимому, грабителя что-то спугнуло, он нанес удар по голове, оглушил жертву, но не успел обшарить тому карманы. Именно там парикмахер хранил свой бумажник, в котором, по словам полицейского была «большая пачка денег, на вид тысяч двадцать, может, больше».

Толпа зевак стояла поодаль от места происшествия, сдерживаемая кордоном из пяти блюстителей порядка. Машина скорой помощи стояла рядом с полицейской, медицинская бригада склонилась над телом.

Патрульный, двухметрового роста «марокканец», вытянулся перед Берковичем, вогнав бывшего стажера в краску:

— Тело обнаружил в ходе патрулирования местности. По документам…

— Давайте, я посмотрю сам, — нетерпеливо сказал Беркович и взял из руки полицейского удостоверение личности.

«Хаим Барнеа, — прочитал он, — год рождения…» Хаиму было сорок пять лет и, судя по вложенному в удостоверение личности документу, он владел парикмахерской на углу улиц Ротшильда и Каценельсона. «По виду не скажешь», — подумал Беркович, ему почему-то казалось, что парикмахер должен выглядеть не так, как обычный мужчина, должно было в его облике нечто такое… демоническое. Впрочем, Беркович редко имел дело с профессиональными парикмахерами, его и сейчас стригла по дружбе соседка, новая репатриантка, и Борис был доволен — он и деньги экономил, и время проводил за приятной беседой с красивой женщиной…