Луиза Пенни - Стеклянные дома

Это как картины Клары, подумал Бовуар. Мелкие штришки, сами по себе ничего не значащие. Но когда они сливаются, то объединяются во что-то совершенно неожиданное.

- Ты думаешь, что это тебя оправдывает? - спросил Залмановиц. - Знаешь, что ты сделал? Ты заставил меня предать все, чему меня учили, во что я верил. Ты заставил меня лгать и скрывать улики. Ты заставил меня поверить, что я пытаюсь осудить невинного человека в тяжком преступлении. Ты знаешь, как подобное влияет на человека? На меня?

Он с такой силой ударил кулаком по груди, что по комнате прокатился глухой гул.

- Ты жалеешь о сделанном? - спросил Гамаш.

- Речь не об этом.

- Сегодня речь именно об этом, - отрезал Гамаш. - Да, я заставил тебя поверить во все это, и да, ты так и сделал. И из-за того, что ты так поступил, крупнейшие картели страны сейчас в бегах. Не только тут, но и по всей стране. Один глава крупнейшего синдиката Северной Америки мертв, другой в тюрьме.

- Ты использовал меня, держал за дурака.

- Нет. Я понял, что ты не трус. Отнюдь. Ты очень храбрый человек.

- Ты думаешь, мне не безразлично, кем ты меня считаешь? - возмутился Залмановиц.

- Мне так же неважно, что ты думаешь обо мне. Мне важен результат на сегодняшний день. Я не сожалею о содеянном. Я всем сердцем бы желал, чтобы этого всего не потребовалось. Чтобы был иной выход. Но если и был другой вариант, я не мог подумать о нем. Ты об этом жалеешь? - шеф-суперинтендант Гамаш спросил снова. - О том, что мы сожгли наши корабли?

Генеральный прокурор Залмановиц втянул воздух сквозь зубы, взял себя в руки:

- Нет.

- Я тоже.

- Это тебя не оправдывает. И не значит, что я тебя прощу. Ты должен был сказать мне.

- Ты прав. Теперь я это знаю. Я совершил ошибку. Ты смелый и самоотверженный, а я относился к тебе как к аутсайдеру. Прости меня. Я ошибался.

- Придурок, - буркнул Залмановиц, но это прозвучало неискренне. - Что ты утаил от меня? Что-то важное?

- Биту.

- Орудие убийства? - уточнила судья.

- Да. Помните, в показаниях Рейн-Мари, она говорила, что не заметила биту, когда обнаружила тело?

- Помню. Но бита оказалась там к приходу шефа-инспектора Лакост, - сказал Залмановиц. - Вы свидетельствовали, что мадам Гамаш могла ошибиться.

- Я соврал.

Он посмотрел на Рейн-Мари, та кивнула.

Морин Кориво пожалела, что не успела сбежать до этого момента в ванную комнату. Было слишком поздно. Она услышала.

И, если уж на чистоту, в то время как эта конкретная ложь была новостью для нее, она знала, что весь процесс изобилует полуправдой и откровенной ложью.

- Ну, что тогда случилось? - спросил прокурор, привычно переключившись на профессиональный прокурорский тон, какой употреблял на перекрестных допросах потенциальных свидетелей противной стороны. - Я помню, как Рейн-Мари четко описала то, что там было, когда она нашла тело. И чего там не было. Итак, как бита вернулась? Да так, что никто не заметил?

- Я заперла дверь в церковь. Это единственный вход, - сказала Рейн-Мари.

- И? - Залмановиц воздел руки. - Как вы это объясните?

- Я не могла это объяснить. Но в тот же вечер состоялась небольшая беседа с друзьями. Там было упомянуто, что у церковного подвала богатое криминальное прошлое. Его использовали контрабандисты во времена сухого закона.

Судья с прокурором согласно кивнули. Это достаточно известная глава истории Квебека, которую немало знаменитых династий желало бы забыть.

- Тогда картина и стала вырисовываться, - сказал Гамаш. - Контрабандисты никогда бы не стали носить запрещенные напитки через переднюю дверь церкви. Так я понял, что должна быть еще одна дверь. Потайная дверь в погребе церкви.

- Так орудие убийства вернули на место преступления, - догадалась судья. - Убийца воспользовалась потайной дверью. Но как она о ней узнала?

- Жаклин последовала за Антоном в дом Руисов, - сказал Бовуар. - Получила там работу, чтобы быть ближе к нему, наблюдать за ним. Потом, когда Руис вернулся в Испанию, она последовала за Антоном в Три Сосны. Жаклин внимательно за ним следила, и однажды ночью видела, как он пользуется потайной дверью.

- Ладно, а как он узнал про дверь?

- Антон вырос в семействе, где из уст в уста передавались истории про дележ территорий, подпольные кабаки, контрабанду, - ответил Гамаш. - Рассказы про пересылку спиртного через границу. Как это делалось. Где это делалось. Его отец, дядя, лучший друг дяди - все они воспринимали это как часть фольклора, как историю, почти мифическую, неактуальную в наши дни. Что отличало Антона от остальной части семьи, от остальной части руководства картелей, так это то, что он ничего не упускал из внимания, ничем не пренебрегал. Если что-то и стало историей, то это не означает, что оно стало бесполезно. Он все брал во внимание. Что-то отодвигал в сторону, что-то откладывал в уме для последующего использования. А что-то тут же приспосабливал для своих нужд. Для кого-то сказки о сухом законе это способ скоротать долгие зимние вечера. Для Антона же они стали откровением.