Николя Бёгле - Крик

Через час Кристофера разбудил звуковой сигнал мобильного телефона – пришло сообщение. Телефон лежал на столе, вставать ужасно не хотелось, и, повернувшись на другой бок, Кристофер собрался было опять заснуть, но помешало странное чувство, что происходит нечто важное. Со вздохом поднявшись с дивана, он добрел до стола. Экран в темноте светился голубоватым светом, извещая о том, что получено MMS с незнакомого номера. «Опять реклама», – проворчал Кристофер, но все же открыл сообщение. И сердце чуть не разорвалось. Он подумал, что все это ему снится.

На экране открылась фотография Сары в шерстяной шапке, из-под которой выбивались рыжие пряди, и в толстом вязаном шарфе. Нос у нее чуть-чуть покраснел от мороза, а светло-голубые глаза сияли. Она сделала селфи так, чтобы хорошо видно было правую часть лица – обожженная кожа уже зажила, а бровь и ресницы отросли. Под фотографией было написано:

«Если еще не поздно, теперь моя очередь тебя ждать. Приезжай. P. S. Ничего, что я не выщипала брови?»

Кристофер включил в гостиной все лампы, чтобы убедиться – это не сон. И только теперь, не отрывая глаз от фотографии Сары, он позволил головокружительному и прекрасному чувству, которого до встречи с ней никогда не испытывал, а потом старательно прятал в самой глубине сердца, вырваться на волю.

Одежды служителя церкви прошуршали по коридору, который вел к камерам заключенных, отбывающих пожизненный срок. Пастор с сединой на висках остановился у нужной двери, поправил на шее фиолетовую столу [14] Стола – шелковая лента с нашитыми крестами, элемент облачения католических и протестантских священников, использующийся, помимо прочего, при исповеди. и покрепче прижал к себе Библию. В его тяжкую обязанность входило выслушивать исповеди чудовищ в человеческом обличье, и эти чудовища порой даже осмеливались просить отпущения грехов.

Надзиратель, сопровождавший его, заглянул в глазок, хлопнул заслонкой, нашел в связке ключей подходящий и отпер замок с металлическим скрежетом.

– Дэвисберри, к вам священник, – сказал он, открыв дверь, и сделал пастору знак, что тот может войти. – Постучите, когда закончите. Я вас выпущу.

Дверь с лязгом захлопнулась, опять проскрежетал замок, и по камере раскатилось эхо, как в пещере. Пастор сделал несколько шагов вперед, окинув взглядом медицинское оборудование.

Марк Дэвисберри лежал на кровати, прерывисто и шумно дыша. Половину лица и бо́льшую часть тела скрывали бинты. Ожоги и травмы, полученные под землей, медленно его убивали.

Казалось, он не заметил вошедшего – помутневшие неподвижные глаза смотрели в потолок. Тогда пастор пододвинул к кровати табурет, сел и принялся терпеливо ждать.

– Стало быть, они вам сказали, что я не сегодня завтра умру? – наконец хрипло прошептал заключенный.

Священник смущенно кашлянул.

– Меня зовут отец Александр Финн. Врач сообщил мне, что ваше тело быстро слабеет в последние дни. Да, скоро вы предстанете перед Господом, но пока у вас есть время покаяться и попросить прощения.

Дэвисберри растянул рот в улыбке.

– Что вас развеселило? – опешил пастор.

– Предвкушаю благодарность Господню.

Священник нервно облизнул тонкие губы.

– Вы убили шестьдесят человек, когда взорвали Соуденские рудники. Погибли невинные мужчины и женщины, сотрудники научного центра и простые посетители музея…

– Ничтожные побочные потери, по сравнению с тем, что мне удалось таким образом спасти.

– И что же вы спасли?

– Вас, Бога, церковь, религию, человечество!

– Убив невинных? – Пастор двумя руками вцепился в Библию.

Бывший бизнесмен покачал головой.

– На полную исповедь не рассчитывайте, но одно признание я сделаю, – сказал он. – Всю свою жизнь я трудился во славу христианской веры, потратил целое состояние, чтобы доказать атеистам, как они ошибаются. Хотел убедить их, что священные книги глаголят правду – душа человеческая обретет спасение и вечную жизнь лишь благодаря вере в Господа. Я мечтал о том, что религия утвердится в обществе как истина в последней инстанции и единственная власть. И я все для этого делал, не ведая, что тем самым, наоборот, готовлю ее сокрушительное поражение, своими руками рою человечеству могилу, веду мир к хаосу и упадку.

– Не уверен, что понимаю вас…

– Да и ладно. Господь меня поймет. Он знает, как чудовищно я заблуждался. Однако порой нам дано узреть истину лишь на краю пропасти. Всю дорогу к этой пропасти истина стояла у меня перед глазами, а я был слеп!