Песах Амнуэль - Расследования Берковича 2 [сборник]

– Как его имя? – спросил Беркович.

– Ханан… Ханан Бек. Мы давно знакомы, но сейчас редко видимся… Дела все…

– Когда вы видели Ханана последний раз?

– Когда… Он брал у меня коробку с инструментами… Неделю назад.

– У него были враги?

– Враги?.. У всех есть враги, у меня тоже… При чем здесь враги? Разве на Ханана не упала эта проклятая лестница?

– Может быть, – пожал плечами Беркович. – Он получил удар по затылку, это верно. Но могла ли это сделать падавшая стремянка – только эксперт может дать однозначный ответ.

Прибыла скорая, а следом – полицейская машина, тихая улица наполнилась звуками сирен, и сразу же начали подходить любопытные.

– Посидите минуту, – сказал Беркович, – я сейчас вернусь, мы закончим разговор, а потом я вас отвезу… Вам куда? Я вас подброшу, не беспокойтесь.

– Мне-то о чем беспокоиться? – пробормотал Шумейкер. – Это бедному Ханану…

Минут через десять, потеряв с потом не меньше трех килограммов веса, сержант вернулся наконец в машину и с облегчением вздохнул. Объясняя эксперту Левину ситуацию, он и сам восстановил в памяти все, что происходило несколько минут назад, а восстановив, понял наконец, что его все время мучило.

– Еще вопрос, – обратился Беркович к фалафельщику. – Вы сами открываете свою лавку?

– Нет, это делает Хаим, он приходит в шесть и начинает готовить… А при чем здесь?

– Ни при чем, – успокоил сержант. – А вы приходите позднее?

– Обычно – в восемь.

– И сегодня тоже?

Беркович отъехал от дома, кивнул полицейскому, перегородившему движение, и свернул на проспект.

– Сегодня? – нахмурился Шумейкер. – Сегодня я немного опоздал… Жара, не хотелось вставать… Сержант, куда вы едете? Вроде не в ту сторону…

– Возвращаемся в управление, – сказал Беркович. – Там вы объясните, почему убили Ханана Бека.

– Я?! – завопил фалафельщик и начал рвать дверцу со своей стороны, пытаясь на полном ходу выскочить из машины.

– Спокойно, – предупредил Беркович, – дверца заблокирована. Да и вообще… Упадете, расшибетесь насмерть. Лучше всю жизнь провести в тюрьме, чем на том свете…

– Когда мы приехали к дому Бека, – рассказывал час спустя сержант Беркович инспектору Хутиэли, – этот Шумейкер пошел к двери, и мне сразу показалось, что в его движениях есть нечто странное. Сначала я не понял… Видите ли, он старался не касаться перил. Он знал, что они недавно покрашены. Если не знаешь точно, то ничего и не заметишь, я, например, поднялся по ступенькам несколько минут спустя и выпачкал руку…

– Шумейкер пришел к приятелю примерно в половине восьмого, – продолжал Беркович. – Тот уже покрасил перила и собирался красить каменную скамью в садике. Шумейкер ударил Бека по затылку гаечным ключом, ключ, кстати, уже нашли… А потом повалил на тело стремянку. Ведро с краской опрокинулось, и Шумейкер запачкал обувь, несколько капель попало на ноги. Он вернулся домой, помылся, а потом отправился в фалафельную и стал ждать у стоянки Управления.

– Зачем? – поднял брови Хутиэли.

– Идея была хорошая. Он хотел взять в свидетели какого-нибудь полицейского. Вот, мол, я в присутствии полиции обнаружил труп, значит, я ни при чем.

– Ему повезло, что он нарвался на тебя, – усмехнулся инспектор.

– Да, – скромно потупился Беркович. – Но было еще кое-что… Он смыл с ног краску, но капля все же осталась, там, где он не мог ее видеть. Маленькая капля, но я обратил на нее внимание.

– Жарко, – сказал сержант Беркович, войдя в кабинет. – Похоже, что скоро начнут плавиться стены зданий, и Тель-Авив потечет, как масло…

– Интересная картина, – хмыкнул инспектор Хутиэли. – У тебя образное мышление, Борис. Но мышление полицейского должно быть не образным, а точным. Нарисованная тобой картина плавящегося Тель-Авива не может соответствовать фактам и потому не свидетельствует о том, что ты сегодня в хорошей форме.

– О какой форме вы говорите, инспектор? – воскликнул Беркович. – Здесь, в кабинете, можно жить, но на улице – просто Хиросима после атомного взрыва!

– Ерунда, – отрезал Хутиэли. – Полицейский не должен быть столь эмоциональным. Полицейский по этому поводу должен сказать: «На улице температура плюс тридцать семь градусов, рубашка прилипает к спине, пить нужно каждые пять минут, и влажность достигает восьмидесяти процентов».

– Фу, – поморщился Беркович. – Все точно, как в показаниях, пригодных для использования в суде, но совершенно не интересно!