Песах Амнуэль: Расследования Берковича 4 [сборник]

— Не подходи, — сказала она. — Хочешь, чтобы тебя побили камнями?

— Я должен посмотреть на материал, — тихо сказал Беркович. — Может, Христос просто нарисован на воротах?

— Он двигается, ты сам видишь! Вот — наклонился вперед…

— Вижу. Но мы стоим довольно далеко, а вблизи может быть иначе.

К Берковичу приблизился грузный мужчина лет пятидесяти и сказал неожиданно высоким голосом:

— Вижу, вы не местные. Из Иерусалима?

— Из Тель-Авива, — сказал Беркович. — Я сержант полиции Борис Беркович, это моя жена Натали. Вы — Азам Бруни?

— Я Азам Бруни, — кивнул хозяин. — Пойдемте в дом, я отвечу на ваши вопросы. Все так удивительно…

В дом они прошли через черный ход, обогнув участок кругом. Увидеть Христа вблизи Берковичу так и не удалось.

— Здесь нет проекторов, — сказал Бруни, когда гости угостились чаем с пирожными. — И ничего на воротах не нарисовано. Знаю я ваши мысли. Это истинное Явление, вот что я вам скажу.

— Почему вы не хотите, чтобы я осмотрел ворота вблизи? — спросил Беркович. — Вам же нечего скрывать.

— Завтра днем, когда люди разойдутся — сколько угодно, — твердо сказал Бруни. — Сейчас — нет. Я беспокоюсь о вашей безопасности, поверьте. Я уж не говорю о том, что вы задеваете и мои чувства…

— Я вовсе не хотел вас обидеть, — кротко сказал Беркович. — Хорошо, мы придем завтра утром.

Ночь Борис и Наташа провели в деревенской гостинице, которая чем-то была похожа на среднеазиатский караван-сарай, но — с холодной и горячей водой, душем и всеми прочими благами цивилизации. Позавтракав фалафелем в ближайшем кафе, они отправились к дому Бруни, где в дневные часы почти никого не было — лишь на углу стояли странные личности, то ли паломники, то ли блаженные.

При дневном свете ворота оказались совершенно обычными, стандартными, точно такие Беркович видел в Герцлии, Раанане и других городах, где богатые израильтяне строят виллы, обнося их забором и запираясь от посторонних. Бруни, судя по всему, не был бедняком. Ворота были покрашены масляной краской светлосерого цвета. Беркович провел пальцем по металлической поверхности. Обыкновенное покрытие, никаких нанесенных поверх рисунков, в некоторых местах краска успела облупиться, обнажив другой слой — такой же серый и неотличимый от наружного.

Сержант отошел подальше, всмотрелся, кивнул в ответ на свои мысли и обратился к стоявшему у ворот мальчику лет двенадцати, сыну Азама Бруни:

— Ответь-ка на пару вопросов. Ворота давно красили?

— Недели три назад, — подумав, сказал мальчик.

— Я могу посмотреть на краску? Не эту, а старую, которая была раньше?

Мальчик смутился и даже отошел от Берковича на шаг.

— Ну… — протянул он. — Отец выбросил банку, потому что…

— Почему? — настаивал сержант.

— Краска была липкая. Не высыхала. Пришлось красить заново. А что?

— А ничего, — пожал плечами Беркович. — Старую краску отец принес со стройки, верно? Он не покупал ее в магазине?

— Спросите у него сами, когда он вернется с работы, — рассердился мальчик. — Какая разница — покупал, не покупал?

— Никакой, — кивнул сержант. — Наташа, давай дойдем до полицейского участка, а потом поедем домой.

— Ты что, уже во всем разобрался? — поинтересовалась Наташа.

— Да, — кивнул Беркович. — Объясню по дороге.

В полицейском участке коллегу из Тель-Авива встретили как родного. Чай, соки, сладости — как же иначе?

— Покрасьте ворота заново, — посоветовал Беркович, — и Христос уйдет.

— Нет, — покачал головой майор Сархан, — это частная собственность Бруни. Не имеем права. Если он сам захочет… А он не захочет. Хотите знать мое мнение, сержант? Это ничего не изменит. Ворота недавно красили, всего три недели назад.

— Вот именно, — согласился Беркович. — Тогда и Христос явился. Впрочем, это ваши проблемы. Криминала здесь нет, а с суевериями полиции делать нечего.

— А я не вижу здесь и суеверий, — отрезал майор Сархан. — Я вижу чудо.

Вежливо попрощавшись, Беркович покинул кабинет. Наташа ждала мужа в машине.

— Замечательная была поездка, — сказала она, когда они выехали на магистральное шоссе. — Я хорошо отдохнула. А что скажешь ты? Ведь на воротах действительно ничего не нарисовано!

— Да, — кивнул Беркович, глядя на дорогу. — Но три недели назад Бруни стащил со стройки банку краски — пожалел денег, не хотел покупать в магазине. Покрасил ворота, но краска прилипала, и через пару дней он вынужден был покрасить ворота заново, на этот раз подобрав в магазине краску такого же цвета. Так вот, Наташа, внутренний слой — фосфоресцирующий, этот тип покрытия используют в строительных работах для грунтовки. Краска действительно липнет и для использования в быту непригодна. Бруни об этом не подумал. А потом, когда нанес новый слой, краска начала облезать… Понимаешь? Обнажились пятна фосфоресцирующего слоя. Дальше — игра случая. В полумраке при слабом освещении эти пятна производят, если смотреть метров с трех-четырех, впечатление кланяющегося мужчины с бородкой…