Самюэль Бьорк - Мальчик в свете фар

Парень улыбнулся и приложил к ее лбу мокрый компресс.

– Ты был у меня дома? – кашлянула Миа.

Она снова обвела взглядом комнату, но видела только тени. Ее глаза плавно закрывались, но Александр растолкал ее.

– Нет-нет, милая, не спать. Не забудь, у нас не так много времени.

Он слегка взял ее за челюсть и потряс.

– Великий следователь Миа Крюгер, – вдруг вскрикнул парень, встав. – Но видит ли она великую любовь перед собой? Нет! Как же бедному, презренному поклоннику завоевать ее расположение? Чем же занят этот великий детектив? Ах да, конечно!

Он поднял палец и широко улыбнулся. Мии показалось, что она стала свидетелем циркового представления в дурдоме.

Глаза.

Улыбка.

Он был не здесь.

Этот парень явно был в другом месте.

– Ты же видишь меня сейчас, Миа?

Сосед улыбнулся, демонстративно выставив руки вперед.

– Теперь я больше не невидимка, правда? Что? Да? Видишь меня, ведь видишь?

Вдруг он расхохотался.

– Гениально? Не правда ли? Ну, признай же это. Я все прочел. Все увидел. Я знаю все о тебе, Миа. Фотографии. Твой дневник. Иногда я делал это, пока ты спала. Разве не удивительно, как полезно бывает проникнуть в такое?

Он опять улыбнулся и вернулся к постели. Вновь приложил руку к ее щеке.

– Насколько хорошо можно узнать человека? Даже ни разу не поговорив с ним?

– Почему… – пробормотала Миа, и тьма снова застлала ей глаза.

– Ты спасла мне жизнь, – вдруг посерьезнел парень. – Или нет, не так, но все-таки. Ты поймала его, да? Салема? Пиромана?

Миа покачала головой. Или покивала. Она уже ни в чем не была уверена. И не чувствовала ни рук, ни ног.

– Дым в доме, – сказал парень, снова поднимаясь.

Очередной цирковой номер, на этот раз чуть более серьезный.

– В моей комнате. Последнее, что я помню. Когда я очнулся, они были мертвы. Папа. Кюрре, мой брат. Оба. Их сожрало пламя. Наш дом во Фредрикстаде сгорел, и, словно бы мне мало досталось, она думала, что это я. Я, Миа? Она думала, что это моя вина!

Пожар.

Братья Львиное сердце.

Погибший старший брат.

– Я играл со спичками, Миа, это правда. И что?

Юноша немного склонил голову набок, на губах заиграла улыбка, но глаза были совсем не здесь, хотя он и смотрел на Мию.

– Прошлым летом она поймала меня с поличным в саду. Но ведь это были всего лишь хомячок и кошка. А она подумала, что это я, что я поджег дом.

Миа хотела что-то сказать, но была не в силах.

– После этого, – продолжил Александр, словно он давно ждал, когда произнесет отрепетированную речь, – она не хотела иметь со мной дела. Будто у меня метка на лбу. Словно я дьявольское отродье. Не желала видеть меня. Запирала в подвале. Выпускала только в школу, но не более. Телевизор и старый видеомагнитофон. С одним фильмом. Снова и снова. Бэмби на льду. Только я. И этот фильм. Как думаешь, что после такого произойдет с ребенком, а, Миа?

Его взгляд посуровел, губы сжались, но глаза уже смотрели не на Миа, а куда-то вдаль.

– И тут однажды, Миа. «Хочешь поехать на дачу, Александр?» Ты можешь представить, как я обрадовался? Куда-то поехать? С мамой? Помню, как было здорово сидеть в машине с включенным радио. Огонь в камине. Чувствовать запах еды с кухни. Посреди зимы. А затем мама сняла что-то со стены и крепко привязала к моей голове. Рога оленя. Из окна показала на озеро. На зеркально-блестящий лед. «Там, на льду, Бэмби». Она так сказала, Миа. «Там, на льду, Бэмби, Александр, и, если ты пойдешь туда с этими рогами на голове, он придет к тебе…»

Миа медленно притянула к себе ногу и почувствовала, что есть от чего оттолкнуться. Если бы только высвободить руку…

– Ты слушаешь, Миа? – сказал печальный взгляд.

– Слушаю, – покашляла Миа, пытаясь улыбнуться. – Ты пошел по льду, чтобы посмотреть…

– На Бэмби. Мне было десять, и я хотел увидеть Бэмби, понимаешь? Я же любил Бэмби! И я сидел на льду. Много часов. Пока совсем не посинел. Но Бэмби так и не пришел. И тогда я наконец сдался и по снегу добрался до домика, но там уже никого не было.

– Что?!

– Мама. Уехала.

На мгновенье парень замолчал.

– Но потом пришла ты. Миа Крюгер. Появилась как из ниоткуда. Это пироман, мама. А не я. Пироман. О, Миа, видела бы ты ее глаза, когда она лежала на больничной койке и я принес ей газету. Помнишь их? Те первые полосы.

Смутное воспоминание.

«ВГ» и «Дагбладет». Выпуски сразу после того, как она поймала Салема.

– Она поняла это, Миа. Она смотрела на меня любящими глазами, Миа, понимаешь? После всех тех лет? Прямо перед своей смертью. Ее глаза. Она погладила меня по руке, Миа. И поняла, понимаешь?