Песах Амнуэль - Расследования Берковича 7 [сборник]

— Когда-то… — неопределенно отозвался Хутиэли.

— Там стоят статуи. На что вы больше обращали внимание — на лица или тела?

— В статуе главное — фигура, — заявил инспектор. — Поза, жест…

— Вот и я говорю о том же, — заключил Беркович.

— Я не понимаю логику комиссара, — пожаловался инспектор Хутиэли старшему сержанту Берковичу. — Почему не опубликовать фоторобот в газетах? Шанс найти этого негодяя многократно возрастет.

— Мне кажется, — осторожно заметил Беркович, — что там, наверху, просто боятся сказать вслух, что полиция бессильна. Насильник бесчинствует четвертый месяц. Шесть случаев изнасилования. Все женщины дают прекрасные описания внешности, составить фоторобот — никаких проблем. И что? Негодяй неуловим! Легко ли в этом признаться и предоставить поиск самим женщинам?

— И ведь что самое ужасное! — воскликнул инспектор. — Пройдет месяц-другой, насильник совершит еще несколько преступлений, и все равно придется публиковать фоторобот — ясно, что без помощи населения нам не справиться, как бы полиция ни делала вид, что ни в чьей помощи не нуждается.

— Да, вы, конечно, правы, — кивнул Беркович.

Серийного насильника полиция искала с тех пор, как три женщины дали очень похожие описания напавшего на них мужчины. Около тридцати лет, лицо узкое, большой рот, усики… Ежедневно задерживали двух-трех человек, допрашивали и вынуждены были отпускать.

Инспектор Хутиэли и старший сержант Беркович были привлечены к расследованию, когда в полиции создали большую следственную группу, которую возглавил комиссар Карми. Не только Хутиэли с Берковичем, многие другие следователи тоже считали, что фоторобот должен быть опубликован, но комиссар не давал разрешения, опасаясь взрыва, как он говорил, «фискальной активности населения». Результат оставался плачевным.

Беркович рассматривал лежавший перед ним на столе рисунок и в очередной раз пытался представить себе этого человека, наводившего ужас на женское население Тель-Авива. Зазвонил телефон, и старший сержант поднял трубку.

— Сегодня ты дежуришь по делу Худого? — спросил знакомый голос патрульного Бар-Гиоры. — Похоже, он опять взялся за свое. У меня в машине девушка. Ей повезло, смогла вырваться…

— Вези, — сказал Беркович.

Худым насильника назвали в полиции после того, как был составлен фоторобот.

Девушка, которую привел Бар-Гиора, выглядела испуганной, разорванный подол платья волочился по полу, а на щеке алел кровоподтек.

— Он меня ударил! — воскликнула девушка. — И платье порвал!

Полчаса спустя Беркович уныло перечитал описание насильника — плотный мужчина двадцати пяти лет, небольшая лысина, широкое лицо… Ничего общего с Худым! Неужели еще один насильник вышел на охоту? Только этого не хватало для полного счастья!

Домой Беркович вернулся в тот день в дурном настроении, и Наташа, конечно, поняла, что на службе произошла какая-то неприятность. Отвечать на вопросы жены Беркович отказался и лег спать пораньше, надеясь, что утром сможет взяться за расследование с новыми силами.

Однако ни следующее утро, ни вся неделя не принесли ни единой новой улики. Второму насильнику присвоили кличку Толстый, фоторобот передали во все отделения полиции, и расследование застряло. В воскресенье Тощий изнасиловал продавщицу из магазина «Кастро», и женщина была так напугана, что не смогла дать никакого описания, разве что заявила, что мужчина был худым и высоким. А в понедельник дал знать о себе Толстый — на этот раз ему удалось-таки совершить насилие, и с жертвой Беркович разговаривал в приемном отделении больницы «Ихилов». Описание Даны Баранович в точности совпало с тем, что сообщила неделю назад Хана Варди. Оба раза Толстый напал на женщин в районе улицы Ахад А-ам, и это давало некую зацепку, которая, конечно, могла оказаться и неверной.

Вечером, вместо того, чтобы поспешить домой, старший сержант направился к Дане Баранович, жившей в трех кварталах от Алленби, на тихой и короткой улице. Дверь Берковичу открыл отец Даны, набросившийся на старшего сержанта с обвинениями в глупости, бездарности и полном служебном несоответствии. Разбушевавшегося Рафаэля Барановича с трудом успокоили, и Беркович уединился с Даной в ее комнате, где на стенах висели постеры с изображениями голливудских кинозвезд.

Дана расплакалась, вспомнив то, что с ней случилось, но взяла себя в руки и ответила на вопросы. Видела ли она этого человека раньше? Нет, никогда. Не боится ли проходить по улице Ахад А-ам после того вечера? Да, ужасно боится, она теперь всегда идет другой дорогой, хотя так длиннее. Разговаривая, Беркович внимательно осматривал комнату, ему хотелось составить себе представление об этой девушке, чтобы расположить ее к себе, убедить в том, что чем больше деталей она вспомнит, тем быстрее полиции удастся поймать негодяя.