Ю Несбё - Нож [litres с оптимизированной обложкой]

– Мы… одно время мы были любовниками, – сказала Александра. И, произнеся это, поняла, что так оно и есть. Именно были, а теперь все закончилось.

И тут Сон Мин Ларсен внезапно произнес:

– Прежде чем мы продолжим, я советую хорошенько подумать, не потребуется ли вам адвокат.

Наверное, она казалась совершенно огорошенной, потому что следователь поспешил добавить:

– Вы не подозреваемая, фрёкен Стурдза, это не официальный допрос, и я собираю информацию в первую очередь о Харри Холе, а не о вас.

– Тогда зачем же мне адвокат?

– Он может посоветовать вам отказаться от беседы, поскольку близкие отношения с Харри Холе потенциально могут привязать вас к делу об убийстве.

– Хотите сказать, я могла убить его жену?

– Нет.

– Ага! Думаете, я прикончила Ракель из ревности?

– Повторяю: нет.

– Я уже говорила – мы больше не вместе.

– Я не хочу сказать, что вы кого-то убили. Но обязан предупредить вас о возможных последствиях, поскольку дело очень серьезное: мы считаем, что Харри Холе лишил жизни свою жену.

Александра ойкнула и поняла, что сделала классический жест драматических див – положила руку на жемчужное ожерелье у себя на шее.

– Итак, – произнес Сон Мин Ларсен и понизил голос, поскольку в столовой появилась первая ранняя пташка из числа норвежцев, – будем ли мы с вами продолжать беседу?

Он честно предупредил ее об адвокате, хотя это могло затруднить ему работу. И тактично понизил голос, хотя раннюю пташку вряд ли мог заинтересовать их разговор. Пожалуй, на этого парня можно положиться. Александра смотрела в его теплые карие глаза. Май. Ее рука упала, она выпрямила спину и, возможно инстинктивно, выпятила грудь вперед.

– Мне нечего скрывать, – сказала она.

Эта его полуулыбка. Она отметила, что уже хочет увидеть, как он улыбается во весь рот.

Сон Мин посмотрел на часы. Четыре. Он должен был успеть на прием к ветеринару с Каспаровым, поэтому вызов к Винтеру оказался вдвойне некстати.

Но он завершил расследование. Конечно, собрал не все, но необходимое у него имелось. Во-первых, Ларсен доказал, что алиби Холе, которое ему предоставил сосед Гюле, не подтвердилось. Реконструкция продемонстрировала, что Гюле не мог слышать, действительно ли Холе находился в квартире, приходил он или уходил. Очевидно, сам Харри также подумал об этом, потому что Гюле сообщил, что жилец из верхней квартиры совсем недавно явился к нему с такими же вопросами.

Во-вторых, вывод эксперта по трехмерным технологиям был ясен. Мало что можно было сказать о скрюченном человеке, вошедшем в дом Ракели в половине двенадцатого в ночь убийства. Он казался вдвое толще Харри Холе, но Фройнд пояснил: это могло быть вызвано тем, что он сильно наклонился вперед, так что пальто спереди свисало до самого пола. По этой же причине на первом снимке невозможно установить рост человека. А вот когда он выходил из дома три часа спустя, около трех ночи, то уже был значительно трезвее и прямо стоял в дверном проеме, демонстрируя себя настоящего: мужчина оказался худощавым и имел такой же рост, как Харри Холе, около метра девяноста трех. Он сел в «форд-эскорт», потом вышел, демонтировал фотоловушку, прихватил ее с собой и уехал.

В-третьих, Сон Мин получил последнее решающее доказательство от Александры Стурдза.

Серьезное, но живое лицо этой девушки выражало отчаяние, когда он перечислял ей все имевшиеся у Крипоса доказательства против Харри Холе. Потом наступило смирение. А под конец он увидел, как она сдает мужчину, которого, по ее собственному утверждению, уже отпустила. Затем он осторожно подготовил свидетельницу к тому, что у него есть совсем уж плохие новости. И сказал, что Холе погиб. Сам свел счеты с жизнью. И что, принимая во внимание сложившуюся ситуацию, возможно, так было лучше для всех. К этому моменту в ее темных глазах уже стояли слезы, и Ларсен подумывал, не положить ли руку поверх ее лежавшей на столе правой кисти, казавшейся такой безжизненной, мертвой. Просто легкое, утешающее прикосновение, а потом снова убрать руку. Но он не стал этого делать. Может быть, девушка почувствовала его намерение, потому что в следующий раз подняла кофейную чашку левой рукой, а правую оставила лежать на столе, как будто приглашая его.

И насколько он мог судить, свидетельница рассказала ему все. Это укрепило Сон Мина в подозрениях, что Холе совершил убийство в состоянии аффекта и опьянения и что он действительно поначалу начисто забыл о случившемся, а потому провел последние дни жизни, расследуя собственное преступление, но потом заподозрил правду и отправился к Гюле.