Ю Несбё - Нож [litres с оптимизированной обложкой]

Зазвонил телефон.

Харри ответил.

– Это Александра. Я провела первые анализы и уже вижу отклонение от профилей ДНК. Можно исключить, что кровь на свитере этого Рингдала принадлежит Ракели.

– Мм…

– И тебе она тоже не принадлежит. Да, кстати, у тебя на брюках обнаружилась чужая кровь.

Тишина.

– Харри?

– Да.

– Что-то не так?

– Я не знаю. Тогда, значит, на свитере и на моих брюках кровь из его носа. Ладно, у нас в любом случае есть отпечатки пальцев, привязывающие Рингдала к месту преступления. И плюс еще шарф Ракели в ящике у него дома, он пахнет ею, на нем наверняка обнаружится ее ДНК. Волосок, пот, кожа.

– Но, Харри, кровь на свитере не идентична чужой крови на твоих штанах.

– Ты хочешь сказать, что кровь на моих брюках не принадлежит ни мне самому, ни Рингдалу?

– Похоже на то.

– А чья же она тогда?

Харри понял, что Александра дает ему время самому додуматься до других возможностей. До другой . Логика проста.

– Я точно не знаю, – сказала Александра. – Но…

– Но что? – Харри смотрел в пространство между пластинками. Он знал, что́ она ответит. Потому что не было больше никаких камешков, готовых обрушиться вниз. Камнепад уже прошел. Вся горная стена распалась. – Неужели это кровь Ракели?

– Я выполнила лишь предварительные исследования. Так что вероятность этого составляет восемьдесят два процента.

Восемьдесят два процента. Четыре из пяти.

– Ну конечно, – сказал Харри. – Ведь эти брюки были на мне, когда я приехал на место преступления, где нашли Ракель. Я опускался на колени рядом с трупом. Там была целая лужа крови.

– Тогда это все объясняет, ну, если на твоих брюках действительно кровь Ракели. Мне продолжать проводить анализ, раз мы уже выяснили, что кровь на свитере Рингдала абсолютно точно ей не принадлежит?

– Нет, не надо, – ответил Харри. – Спасибо тебе, Александра. Я твой должник и непременно тебя отблагодарю.

– Хорошо. Ты уверен, что все в порядке? У тебя такой голос…

– Все прекрасно, – оборвал ее Харри. – Спасибо, и спокойной ночи.

Он положил трубку.

Там действительно была целая лужа крови. И он опускался на колени. Но не это, а другое воспоминание вызвало в голове у Харри камнепад, который вот-вот похоронит его. Когда он вместе с криминалистами выезжал на место преступления, на нем были не эти брюки, эти он положил в корзину с грязным бельем утром после той ночи, когда погибла Ракель. Это он помнил абсолютно точно. До сих пор его память была прозрачна, как стеклянный шарик, когда речь заходила о той ночи, с того момента, как он зашел в бар «Ревность» около семи часов вечера, и до того, как на следующее утро его разбудили, позвонив в дверь, сборщики пожертвований. Но картинки возвращались, они соединялись между собой, превращаясь в фильм. Фильм с ним самим в главной роли. И сейчас его собственный голос орал в голове, да так, что связки чуть не лопались, воспроизводя звуковую дорожку из гостиной дома Ракели. Он был там в ночь убийства.

А на полке между альбомами групп «Рейнмейкерс» и «Рамоунз» лежал нож, который так любила Ракель. Нож фирмы «Тоджиро» в стиле сантоку, с дубовой ручкой и гардой из белой кости буйвола. Лезвие было испачкано тем, что могло быть только кровью.

Столе Эуне снился сон. Во всяком случае, он считал это сном. Сирена, прорезающая воздух, резко замолчала, и теперь он слышал далекое гудение бомбардировщика, а сам бежал по пустой городской улице к бомбоубежищу. Он опаздывал, все уже давно спрятались, и он видел, что человек в форме собирается закрыть металлическую дверь там, в конце улицы. Столе слышал собственный хрип, надо было активнее заниматься спортом. С другой стороны, это ведь только сон, все знают, что Норвегия ни с кем не воюет. Но может быть, на нас внезапно напали? Столе добежал и обнаружил, что дверной проем гораздо меньше по размеру, чем он думал. «Заходите!» – прокричал человек в форме. Столе попытался пролезть, но у него не вышло, он сумел просунуть внутрь только одну ногу и плечо. «Ну же, входите или выходите, мне надо немедленно закрыть дверь!» Столе попробовал вдавить тело в дверь. Теперь он застрял и не мог ни попасть внутрь, ни выбраться наружу. Раздался сигнал воздушной тревоги. О господи! Но он утешал себя тем, что, судя по всему, это всего лишь сон, и ничего больше.

– Столе…

Профессор открыл глаза и почувствовал, что жена Ингрид трясет его за плечо. Ну вот, он опять оказался прав.

В спальне было темно, он лежал на боку, прямо перед ним на тумбочке стоял будильник. Светящиеся цифры показывали 3:13.