Максим Бондарчук - Меж Сциллой и Харибдой [СИ]

— Вот уж не думал, Дюваль, что когда-то поведу тебя закованного в наручники. Да, не зря говорят, что от справедливости не уйдешь.

Один из моих конвоиров стал смотреть на меня.

— Ну, что молчишь? Сказать не чего?

— А что ты хочешь услышать? Раскаянье, признание или еще что-нибудь.

— Не ну ты глянь, у него еще наглости хватает чтобы возмущаться. Захотелось денег, вот и получай то, что тебе причитается.

Я не стал дальше вести этот разговор, полицейский был слишком молод, чтобы знать, что творилось у меня в душе и в жизни, и на что, порой, мне приходилось идти. Они оба смеялись мне в лицо, говоря, что меня ждет в тюрьме и какие знакомые там меня встретят. Это я знал и без них, но в тот момент меня волновало не это, а то, как это переживет моя жена. Она останется одна, без защиты. Ее начнут унижать, может быть — угрожать. Скорее всего она уедет отсюда и поселится в каком-нибудь другом городе, где бы ее не могли знать.

Но вскоре мои мысли перебил выходящий на вынесение приговора судья. Его лицо было мертвым и прочитать хоть что-то было невозможно. Да и нужно ли было, если и так все было ясно. Он молча встал за свое место, взял в руки несколько бумаг и стал зачитывать длиннющий приговор по этому делу. Все молчали, но мысленно представляли как моя голова скатывается в небольшую емкость перед гильотиной. Так продолжалось почти десять минут, когда заветное для многих «виновен» прозвучало из уст судьи. Дальше уже ничего нельзя было услышать, потому как зал просто взорвался от восторга, так как будто судили не полицейского, а серийного убийцу. Попытки привести зал в надлежащий порядок провалились уже на стадии оглашения. Ликующая толпа не уставала кричать и размахивать руками. Я был повержен. Это был тот триумф, к которому все так упорно шли. Мне было не по себе, мне не хотелось все это слышать. Хотелось просто выхватить пистолет у одного из моих охранников и застрелиться, но, увы, все это было лишь в моих мечтах.

Огромная железная дверь заскрипела с необычным для нее хрипом. Мои нервы были расслаблены, а разум витал в еще в полусонном организме. Слегка приоткрыв левый глаз и направив его в сторону двери, я смог увидеть силуэт взрослого мужчины, который медленно входил вглубь моей камеры. Его походка была спокойной и гордой, а дыхание ровным. Подложив под бок руку, я смог приподняться и присесть на край кровати. Померяв вошедшего взглядом, я чуть не рассмеялся — это был тот самый чиновник, который и уговорил меня начать дать показания.

— Вот уж кого я не ожидал здесь увидеть так это тебя. Мне, кажется, я сделал все, что от меня требовалось. Или я не прав?

Он молча обошел меня и уставился в маленькое окно. Там, по ту сторону ограждения была ночь, такая теплая и красивая, что на нее можно было смотреть до самого утра, если, конечно, тебе не хотелось спать.

— Мне понятна твоя ирония. Правда одного я не могу понять до сих пор: если ты понял наши намерения по поводу этого процесса и зачем нам все это оказалось нужно. Зачем ты продолжил давать показания?

— Потому что рано или поздно за все придется платить: или сейчас здесь, на земле, или потом — на небесах.

Он слегка усмехнулся.

— Неужели ты веришь в его существование? Это же глупости.

— А вы?

— Я — нет. Родители дали мне очень хорошее образование. Вы даже понятия не имеете, как церковь водит всех вас за нос. Все эти литургии, процессы, божественные явления… Церковь это самый лучший писатель-фантаст нашего времени, столько лет впаривать людям плоды своего больного воображения и делать это так искусно, что сотни миллионов людишек побегут нести свои деньги за отпущения грехов.

Теперь он засмеялся во все горло.

— Прости меня, если я задел твои религиозные чувства. Просто смотреть на всю эту великую махинацию без улыбки невозможно.

— Мы отошли от темы.

— Да, вы правы. Вы, мсье Дюваль, выполнили свою часть договора, а мы свою. Вы освободились от своей ноши, а мы решили свои вопросы. Мы помогли друг другу, так, как это должно происходить на само деле, а не на словах. Но то, что я сказал насчет вашего заключения, так и останется в силе. Я поговорил с судьей и он дал мне слово, что через четыре года вы выйдете по амнистии: учитывая все ваши заслуги и такое признание, это будет возможно. Но не раньше. Ваша квартира пока отойдет под мой контроль, я буду платить за нее в течение всего этого времени, а потом, когда вы выйдете на свободу, я отдам ее вам обратно. Деньги отдавать не надо — это будет как моральная компенсация за ваши временные неудобства. Натали, если вам будет угодно, сможет навещать вас раз в две недели, но это опять-таки по вашему усмотрению.