Николай Леонов - Привычка к темноте

В СИЗО ему повезло: комната для допросов была свободна. Он сел за стол, разложил полученные от Моисея Соломоновича заключения. Подождал немного, пока завели Сухорукова. Теперь Гуров мог наконец увидеть человека, который так успешно сбежал вчера, перехитрив их с Крячко. Игорю Сухорукову было около тридцати. Высокий, худой. Лицо тоже худое, обветренное. А еще – злое и нервное. Тонкие усики не придавали этому лицу пижонское выражение, как можно было ожидать, наоборот, они лишь подчеркивали злой характер владельца. «Нет, этот не скоро признается, – подумал Лев, глядя на задержанного. – Такой будет держаться до последнего из одного упрямства». Он знал такой тип людей криминального мира. С ними было очень трудно сговориться. Но попытаться стоило.

– Ну что, Сухоруков, плохи твои дела, – начал он допрос. – Сначала у тебя все шло удачно – и от нас убежал, и машину успел из гаража вывести. А теперь вот сидишь. И будешь сидеть долго. Большой срок получишь!

Задержанный ничего не ответил. Не стал возражать, не вступил с оперативником в спор. Молчал, словно и не слышал слов Гурова.

– Наверное, хочешь знать, почему я так уверенно говорю? Потому что улик на тебя накопилось много. Ты почему пожадничал, не стал одежду выбрасывать, в какой на убийство поехал? Оставил рубашку у себя – и вот улика.

Вновь последовало молчание. Сухоруков держался так, словно речь шла вообще не о нем. А Гуров, словно не замечая этого, продолжал:

– Тебе, наверное, интересно, что за улика? Что ж, скажу. Кровь у тебя на рубашке нашли. Чужую кровь, не твою. А если точнее – кровь Ирины Ярцевой, которая пропала полгода назад. Как же ее кровь на твоей рубашке очутилась, не скажешь?

Сухоруков насупился, но опять ничего не ответил.

– А может, ты скажешь, где нам искать тело Ирины? Понимаешь, родители хотят похоронить свою дочь. Хотят знать место, где она лежит…

И тут наконец задержанный подал голос:

– Не знаю, о какой Ирине вы говорите, так что ничем помочь не могу.

– Оказывается, ты говорить все же умеешь! А я уж думал, ты немой. Ну а если со слухом и речью у тебя все в порядке, я скажу тебе еще одну вещь. Твоя рубашка подарила нам еще одну улику. Вот, почитай, какую. – И Гуров подвинул к задержанному заключение Моисея Сотника, в котором говорилось о найденном на манжетах рубашки галоперидоле.

Сухоруков прочитал документ, но ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Не знаю, откуда это вещество мне на одежду попало, – пожал он плечами. – Может, когда я в аптеку ходил? Я лекарства для жены покупал. У моей жены диабет, я часто в аптеку хожу, лекарства ей покупаю. Там, наверное, и капнули.

«Однако находчивый парень нам попался!» – подумал Лев, выслушав это объяснение. Объяснение было вымученное, неубедительное. Но это все равно лучше, чем простое «не знаю». Он решил сделать еще одну попытку разговорить задержанного.

– Против тебя, Сухоруков, говорит и другой факт – твое медицинское образование. Ты ведь учился в медучилище? Мне сказали, ты учился на хирурга…

– Да сколько я там учился? – небрежно бросил задержанный. – Год с небольшим. И не на хирурга, а на медбрата. И никогда по этой специальности, то есть медбратом, не работал.

– Тем не менее мы можем указать в обвинительном заключении, что ты имел необходимое образование, чтобы ввести Луговому и его соседу галоперидол, а погибшим девушкам – или его, или фенол. У тебя была такая возможность, понимаешь? Только у тебя из всей вашей троицы. И суд обязательно учтет это обстоятельство.

Однако и на эти слова Сухоруков никак не отреагировал. Тогда Гуров вызвал конвоира и приказал отвести его в камеру.

В то самое время, когда Гуров беседовал с задержанным Сухоруковым, Крячко наконец добрался до районного центра Крапивино. Остановившись возле заправочной станции, он заправил машину, а заодно спросил, где живут Востоковы. Дежуривший на заправке молодой парень этого не знал, поэтому направил сыщика в ближайший магазин. Здесь Крячко и подсказали, в какой части поселка ему искать дом Востоковых.

Подъехав к нему, он вылез из машины и постучался. На стук вышла женщина, как ему показалось, пенсионного возраста. Лишь позже сыщик понял, что Людмила Востокова не так стара, как кажется. Видимо, ее состарило пережитое горе – гибель дочери.

Крячко представился и объяснил, зачем приехал так далеко от областного центра. Людмила пригласила его в дом. И здесь, сидя за столом, он убедился, что хозяйке еще нет и пятидесяти лет и она вообще-то работает на железнодорожной станции, как и ее муж, но сегодня у нее выходной после суточного дежурства. Тогда Стас рассказал ей, к каким выводам они с Гуровым пришли.