Николай Леонов - Привычка к темноте

Закончив с делами в Ивановке, Гуров отправился обратно в Кедровое. По пути он созвонился со Стасом, рассказал ему про звонок Ежалова. Крячко в этот момент беседовал с бывшим подследственным, которому около двадцати лет назад «посчастливилось» общаться с Давишиным, расследовавшим убийство четы пенсионеров.

В Кедровое Лев приехал ближе к обеду. Стас к этому моменту уже вернулся в гостиницу. Учитывая обеденную пору, приятели решили зайти в буфет, чтобы там подкрепиться перед поездкой в Зорянку. Пообедав местными деликатесами – ухой из омуля с шаньгами и пельменями, они заодно обговорили итоги своих встреч. Выслушав Льва, который, как всегда, был предельно конкретен и лаконичен, Станислав констатировал:

– И в самом деле, ощущение возникает такое, что в больницу попал один человек, а вышел оттуда совсем другой. Я здесь тоже много чего наслушался. И от бывших ментов, и от бывших сидельцев…

По его словам, он только что разговаривал с человеком, который когда-то стараниями Давишина едва не отправился на нары за чужое злодеяние. Случилось так, что поздней осенью кто-то пробрался в дом к престарелой чете и зверски с ней расправился. Орудовал убийца в духе Раскольникова – зарубил обоих топором. Давишин, который лично курировал громкое преступление, сразу же заподозрил в этом ближайшего соседа потерпевших. Тем более что у него под дровами нашли окровавленный топор. И сидеть бы бедолаге остаток жизни в тюрьме (Давишин буквально принуждал подозреваемого сознаться в том, чего он не делал), если бы настоящего убийцу не замучила совесть и он не пришел с повинной в полицию.

Как оказалось, стариков зарубил их собственный внук – хронический наркоман, уже сидевший за воровство. Он узнал, что его дедушка с бабушкой пару дней назад продали свою скотину (держать живность им стало не под силу) и у них в доме хранится изрядная сумма денег. А у него как раз началась «ломка», и он решил добыть денег таким вот кровавым путем. Старики сами открыли ему дверь, не зная о том, что всего через мгновение оба будут убиты. Разделавшись со своими жертвами, убийца решил «перевести стрелки» на их соседа – хорошего парня, который только недавно женился. И гнить бы ни в чем не повинному за решеткой, если бы не одно необычное событие. Когда убийца вогнал себе в вену из «баяна» вожделенную порцию героина, он вдруг увидел кошмарное зрелище: к нему пришли убитые им бабушка с дедушкой. Окровавленные, с отрубленными головами, они сказали ему: «Свою смерть мы тебе прощаем – как видно, есть и наша вина в том, что ты стал выродком. Но если вместо тебя пойдет в тюрьму безвинный, мы тебя проклянем во веки вечные…»

Убийца, до дрожи в коленках напуганный этим видением, придя в себя от наркотической дури, тут же побежал в полицию с повинной. Впрочем, даже это не стало поводом к тому, чтобы неправедно задержанного тут же отпустили на волю. Давишин решил использовать этого парня «по полной программе». Вроде того, раз уж он задержан, то почему бы на него не повесить несколько «глухарей»? И лишь вмешательство адвоката, который, к счастью, оказался человеком дотошным и совестливым, избавило невиновного от этой участи. Рассказывая Станиславу о своем тогдашнем задержании, бывший подследственный повторял, знобко передергивая плечами:

– Какая же это была тварь, какая же это была конченая сволочь, этот упырь Давишин!

Сразу же после обеда опера отправились в Зорянку. Дорога в направлении этого села была довольно ветхой и изобиловала множеством выбоин на асфальте. Поэтому средняя скорость их авто не превышала полусотни километров в час. Впрочем, в этом тоже имелись свои плюсы – неспешная езда позволяла полюбоваться прекрасными видами Прибайкалья. Село Зорянка, несмотря на свою отдаленность (ехать до него пришлось километров семьдесят), оказалось достаточно большим и протяженным. Оно раскинулось на берегу одноименной речки в низине, обрамленной лесистыми сопками. Без особого труда разыскав дом отставного опера Ежалова, который жил почти в центре села, приятели с ходу попали за богато уставленный стол, за которым их дожидались не менее десятка родственников и просто односельчан Василия Терентьевича. Отговорки гостей насчет того, что они уже пообедали и есть больше не хотят, были категорично проигнорированы гостеприимным хозяином. Повздыхав, опера из Москвы были вынуждены приглашение принять.

В ходе долгого разговора (вначале, по традиции, он касался сугубо застольных тем, а также того, в сколь добром здравии пребывают родные и близкие участников застолья) поведал Ежалов и о том, что ему удалось узнать от одного своего бывшего коллеги, который пожелал остаться неизвестным. А узнать удалось и в самом деле нечто чрезвычайно интересное. Бывший коллега Ежалова (которого тот условно назвал «Иван Иванович»), много лет проработавший сельским участковым, тоже, лет пять как выйдя на пенсию, не забывал о своем прежнем поприще.