Ханс Русенфельдт - Себастиан Бергман. 5 книг

— Мне бы надо с вами поговорить. Где живет сестра Ханны?

— Около Фалуна. О чем вы хотите поговорить?

Торкель засомневался. Насколько много следует их посвящать в детали? Он увидел, что Фабиан вылезает из машины и направляется к нему с вопросительным жестом в сторону дома. Торкель отрицательно покачал головой и показал на телефон. Фабиан понимающе кивнул.

— Мы узнали о планах строительства шахты, — вернулся к разговору Торкель.

— Вот как? — с откровенно вопросительной интонацией произнес Феликс.

— Когда Карлстены отказались продавать свою землю, вы потеряли довольно много денег.

— Мы ничего не потеряли, — с удивившей Торкеля уверенностью ответил Феликс. — Напротив, мы на этом выиграли.

— У нас имеются сведения, что все, кроме Карлстенов, хотели продать землю.

— Да, но мы не владеем землей и домом. Мы лишь арендуем, и когда Карлстены отказались, мы смогли остаться здесь жить.

До Торкеля постепенно дошло содержание услышанного, и он незамедлительно рассердился на Эрика и его коллег. Это они были обязаны выяснить, как только четверо землевладельцев, на которых отразились планы «FilboCorp», стали интересовать расследование. Такие сведения он не должен получать по телефону от постороннего человека. «Но лучше поздно, чем никогда», — подумал он и тщательно проследил за тем, чтобы вытеснить гнев из голоса, спрашивая то, о чем ему уже следовало бы знать:

— А кто же владеет землей?

— Тумас Нурдгрен, — произнес Эрик, вешая на доску фотографию мужчины лет сорока. Это была увеличенная копия паспортной фотографии мужчины, и, как и девяносто пять процентов населения, выглядел он на ней полным придурком. Из-за плоховатой резкости, слишком яркого освещения, стремления казаться расслабленным, имевшего противоположный эффект, и слишком выпученных глаз из боязни моргнуть непосредственно в момент съемки снимок выглядел так, будто взят из реестра судимостей.

Хотя Тумас Нурдгрен в реестре судимостей отсутствовал.

Где он находится, было неизвестно.

Когда всплыло его имя, Торкель позвонил по двум доступным ему номерам — мобильному и стационарному. По мобильному телефону едва успел пройти первый гудок, как включилось сообщение: «Вызываемый абонент в данный момент не может с вами поговорить. Пожалуйста, перезвоните позднее».

По стационарному телефону прозвучало четыре гудка, после чего мужской голос на ярко выраженном вермландском диалекте произнес: «Тумас Нурдгрен. Меня нет дома. Оставьте сообщение».

Когда они после долгих перипетий добрались до его работодателя, то узнали, что Тумас Нурдгрен уже около недели в отпуске и ожидается на работе только после выходных. Сведениями о том, чем он занимается в отпуске или кто может это знать, она не располагала.

Таким образом, за исключением фотографии на доске, приблизиться к Тумасу Нурдгрену не удалось.

Ванья и Торкель посмотрели на нее, а Эрик — в свой блокнот.

— Работает он, как вам известно, садовником в Роттнерус-парке, живет один в двухкомнатной квартире в Сунне. Купил землю, которую арендуют Турссоны, вместе с женой в 2001 году, в 2009 они развелись, детей нет. — Эрик оторвался от записей с почти извиняющимся видом. — Пока это все.

— Турссоны въехали в 2009 году, — сказал Торкель. — В договоре Тумас значится единственным владельцем.

— Наверное, выкупил у жены ее долю, — ответила Ванья.

— Это должно было обойтись недешево, — продолжил рассуждать Торкель. — Сколько зарабатывает садовник? Двадцать тысяч крон в месяц? Возможно, двадцать две.

— В 2009-м планы строительства шахты еще не накрылись, — отозвалась Ванья, понявшая, к чему клонит Торкель. — Он, вероятно, рассчитывал вернуть эти деньги с лихвой.

— Мы пока не имеем полных сведений о его финансовом положении, — вставил Эрик. — Завтра будем знать больше.

— Я хочу знать все о финансовом положении всех, — проговорил Торкель, вставая и подходя к доске. — Всех из этого списка, — продолжил он и постучал карандашом по короткому перечню фамилий, составленному Билли. — Завтра займемся этим вместе. Я по-прежнему считаю, что мотивом являются деньги.

Ванья и Эрик кивнули. Ванья взглянула на часы и встала. Она истолковала последнее предложение Торкеля как завершающее день. Оказалось, она ошиблась.

— Ванья, еще одно, — сказал Торкель, когда она выдвинула стул и начала собирать вещи. Она остановилась и повернулась к нему. — Я хочу, чтобы ты поехала обратно в Стокгольм.