Ханс Русенфельдт - Себастиан Бергман. 5 книг

— Мне искренне жаль, — услышала она слова Харриет и поначалу ничего не поняла.

Неужели ей известно, что произошло с Вальдемаром? Вполне возможно. Полиция мало отличается от других рабочих мест, сплетни здесь распространяются по коридорам так же стремительно, как и везде.

— Спасибо, но что вышло, то вышло. В данный момент от меня мало что зависит, — сказала Ванья, отложила на журнальный столик распечатки, подошла к окну и посмотрела в сторону видневшегося за все более редеющей растительностью района Гердет.

В трубке наступило молчание. Удивленное молчание. Такое, которое возникает, когда полностью теряют нить разговора.

— Я не совсем понимаю… — и вправду послышалось от Харриет.

— Мой отец, — ответила Ванья тоном, который, как она надеялась, показывал, что ее это не настолько тяготит, что им надо углубляться в данную тему.

— Что с ним?

— Он же… — начала было Ванья, но осеклась.

Харриет не знает. Однако она начала разговор с того, что ей чего-то искренне жаль. В груди закрутился маленький шарик беспокойства.

— Ничего, не обращай внимания, — продолжила Ванья. — О чем ты говорила?

Опять молчание. На этот раз иное. Не удивленное, скорее смущенное молчание, которое возникает, пока человек собирается с духом, чтобы сообщить плохие новости. Шарик в груди быстро разрастался.

— Тебя не приняли на учебу в ФБР.

Шарик мгновенно достиг размеров футбольного мяча. Вытеснил из легких воздух, стало трудно дышать. Это не может быть правдой. Не должно быть правдой. Это каким-то странным образом не соответствует действительности.

— Ты уверена?

Глупый вопрос. Харриет в высшей степени ответственная. Кандидатов оставалось не так уже много. Конечно, она уверена.

— Да, мне ужасно жаль.

— Но почему? — сумела выдавить Ванья. Наверное, все-таки произошла ошибка. Если только она узнает причину, то сможет все исправить и расставить по своим местам. — Я имею в виду… ведь все шло так хорошо.

— Хокан Перссон Раддарстольпе, — произнесла Харриет и сделала паузу, словно давая Ванье шанс сообразить, о ком она говорит. Будто в этом была необходимость при таком-то имени. Образ мужчины в захламленном кабинете, с маленькими усиками и прищуренным взглядом, незамедлительно возник перед глазами. Впрочем, он ничего ей не подсказал. На собеседовании с Хоканом Перссоном Риддарстольпе все прошло хорошо. Очень хорошо. Он даже сам так сказал, когда она собралась уходить, взял ее за руку и сказал: «Все получилось хорошо».

Что же случилось? Он лгал? Тогда почему? Ей требовалось узнать больше.

— Да… — ответила Ванья, подтверждая, что точно знает, о ком говорит Харриет.

— Он в своей характеристике, — продолжила Харриет, — ясно дает понять, что ты не подходишь, и рекомендует тебя не направлять.

— Почему? — только и сумела произнести Ванья, поскольку все ее мысли сосредоточились лишь на этом слове. Все остальное исчезло.

— Причины здесь есть, но важна сама рекомендация.

— Но ведь это всего лишь рекомендация одного человека.

— ФБР никогда не приняло бы тебя, раз обследовавший тебя психолог сказал, что ты не подходишь, — проговорила Харриет, пытаясь тоном смягчить неприглядную правду.

— Но я же подхожу, — почти выкрикнула Ванья. — Спроси кого угодно. Никто, черт возьми, не подходит больше, чем я.

— Ванья, я сожалею.

— Этого не достаточно, — выпалила Ванья. Так не пойдет. Она не допустит. Она никогда не сдается. Так уж она устроена. Поэтому она лучшая.

— Я могу получить другую характеристику у кого-нибудь другого. Он ошибается. Должна быть возможность как-то оспорить.

— Характеристики в такого рода делах у нас дает только Хокан, и они окончательные.

Ванья умолкла. Что тут скажешь? Дверь, через которую она собиралась бежать, захлопнулась перед ней так жестко и отчетливо, что ей казалось, будто она физически почувствовала, как ей нанесли мощный удар.

— Будут еще возможности, — попыталась утешить ее Харриет. — Не в этом году и не в следующем, но будут.

— Да. Спасибо.

Ванья положила трубку. Она осталась стоять у окна, глядя, как люди вдали, за деревьями, идут, бегут и едут на велосипедах. Направляются куда-то, где продолжат жизнь, на короткое время, на несколько часов, дольше. А что делать ей? Как продолжать?

Она отвернулась от окна. Хотела заплакать, но не могла. Она была просто опустошена. Казалось, будто учеба была хрупким фундаментом, на котором держалось все остальное, позволяла ей функционировать, невзирая ни на что, а когда этот фундамент исчез, все рухнуло.