Ханс Русенфельдт - Себастиан Бергман. 5 книг

— Это действительно так? Мы слышали другое.

Мемель посмотрел на обоих ледяным взглядом. Шибека выпрямилась. Поджала губы — верный признак, что она начинает сердиться. Мехран видел, что она борется с собой, чтобы сохранять спокойствие. Он кивнул ей и вновь обратился к Мемелю и мужчинам на диване. Его голос теперь звучал тверже. Казалось, он с каждым новым словом, с каждым предложением все больше привыкает к своей новой роли.

— Моя мать глубоко уважает меня и отца. Она никогда не сделала бы ничего, не сообщив мне. Если вам следует сердиться на кого-то, то на меня.

Настала тишина. Он видел, что Мемель по-прежнему сомневается.

— Мехран, мне это все равно не нравится. Это не наш подход, и тебе это известно.

— А в чем заключается наш подход? — язвительно донеслось от Шибеки. Фонтан эмоций, который она пыталась подавить, вырвался наружу. — Сидеть тихо? Ничего не делать? Просто молчать?

Мемель раздраженно повернулся к ней.

— Уж тебе-то незачем задавать такой вопрос, ответ тебе известен!

Мехран чувствовал, как ситуация ускользает у него из рук. Если он что и знал, так то, что нельзя бросать Мемелю вызов. Он не из тех, кого хочется иметь в качестве противника. Мехран понял, что требуется показать свое место в семье и восстановить порядок. Он повернулся к матери и холодно процедил:

— Замолчи. Ты должна сидеть молча.

На секунду ему показалось, что Шибека сейчас взорвется. В ее глазах сверкал черный огонь, и она уже была готова наброситься на него. Но ей удалось овладеть собой. Она выдохнула, опустила взгляд и вся съежилась. Мехрану было приятно и ненавистно ощущение, которое он испытал, когда она подчинилась ему. Он повернулся к Мемелю, стараясь принять самый извиняющийся вид, на какой был способен.

— Мама не имеет в виду ничего плохого. Она просто в горе. Ей тяжело дались эти годы. Я прошу прощения.

Мемель, явно посомневавшись, все-таки, похоже, принял извинения.

— Эти годы были тяжелыми для многих. Но мы должны держаться вместе. Совершать правильные поступки. Вот что мы имеем в виду. Ты понимаешь, Мехран?

Мехран честно кивнул.

— Понимаю.

— Если действительно понимаешь, то немедленно прекратите это. Мелика не хочет, чтобы ее втягивали, и никто из нас тоже. Нельзя думать только о себе, вы должны думать обо всех нас.

С этими словами он поднялся с кресла. Остальные мужчины тоже встали, словно по сигналу. Мемель подошел к нему и глубоко заглянул в глаза. В его взгляде присутствовала нежность и вместе с тем предупреждение.

— Мехран, ты сын своего отца, в этом я сегодня убедился. Докажи мне это. Поступи правильно.

Он почти по-товарищески похлопал Мехрана по плечу.

— Обещаю, Мемель. Ты не разочаруешься.

Мемель улыбнулся ему.

— Хорошо. Тогда не будем больше об этом говорить. Спасибо, что уделили нам время.

Они удалились столь же быстро, как появились. Никто из них даже не взглянул на Шибеку, сидевшую на табуретке в гостиной, по-прежнему устремив взгляд в пол. Как будто ее больше не существовало.

Но Мехран существовал. Он положил руку ей на плечо.

— Все будет хорошо, мама. В конечном счете.

Правда, он уже не знал, верит ли в это сам.

Леннарт собирался весь день работать из дома. Ему требовалось побыть в покое, собраться с мыслями и зализать раны. Материал, на который он возлагал большие надежды, начинал разваливаться. Линде Андерссон не удалось ничего добиться от жены Саида. Напротив, все получилось катастрофически плохо, их обоих попросили покинуть квартиру всего через несколько секунд после того, как Мелика удалилась, хлопнув дверью. Когда он уходил, Шибека даже избегала встречаться с ним взглядом.

Всему виной, вероятно, сын, парень с мрачным взглядом. Он, казалось, вовсе не разделял энтузиазма матери по поводу помощи «Журналистских расследований» в поисках правды. Возможно, дело было в их обычаях. Видимо, он почувствовал угрозу в том, что его мать действовала самостоятельно. А может, не хотел бередить старые раны и оплакивал отца по-своему. Независимо от причины, для Леннарта это стало катастрофой. Без содействия жен и семей исчезнувших у него не имелось даже начала для репортажа. Но сдаваться было крайне неприятно. Он пытался подбодрить себя. Ничего страшного. Ведь он лишается материала не в первый раз. Идеи в редакции появляются и исчезают. Лишь немногие из них проходят весь путь до конечной цели — что правда, то правда. Могло быть значительно хуже, он мог бы потратить на этот материал месяцы, а под конец оказалось бы, что вся работа насмарку. Он ведь это прекрасно знает. В действительности так и бывает — когда копаешь, иногда ничего не находишь или находишь недостаточно. Для хорошей телепередачи.