Магнус Йонссон - Игра в куклы

Она бежала к воротам. Дистанционный замок, кажется, работал, во всяком случае, на столбе светилась зеленая лампочка. Она оглянулась на лестницу в бомбоубежище. Никаких звуков оттуда не доносилось, хотя, вероятно, Йорген лихорадочно пытался выбраться.

Она нажала на кнопку. Ворота, скрипя, начали рывками открываться в ее сторону. Опять остановились. Она успела нажать на кнопку еще раз, прежде чем ее швырнуло вперед с огромной силой. Она упала лицом в гравий. Казалось, из нее вышел весь воздух. Это конец? Доберман набросился на нее сзади с такой скоростью, что перевернулся в воздухе, прежде чем приземлился у стальных ворот. Она поднялась на колени, увидела, как пес поднимается рядом, и не успела повернуться, как он опять напал на нее с рычанием. Инстинктивно схватившись за кожаный ошейник, она пыталась отодвинуться от его челюстей, которые были у самого лица. Пес разгорячился. Его оголенные клыки были так близко, что струйки слюны свисали ей на лицо. Из раскрытой пасти пахло непереваренной пищей и гнилым мясом.

Она почувствовала тошнотворный вкус дикого зверя, когда капли попали ей на губы.

Доберман прижимал свою голову к ней. Она не продержится больше нескольких секунд. Ошейник скользил в ее влажных руках, когда пес попытался вывернуться и схватить ее зубами за руки. Она напрягла все силы, чтобы увернуться от острых клыков, почувствовала, как скользит блестящая от влаги собачья шерсть по ее коже. И схватила второй рукой упавшую отвертку в траве. Времени на колебания не осталось. У нее не было больше сил бороться, и было видно, что пес это почувствовал, и это прибавило ему сил.

Ей удалось размахнуться на полсекунды вытянутой рукой, а затем вонзить отвертку в шею пса. Она никогда не забудет этого звука лопающейся под отверткой собачьей шкуры. Дрожащей рукой она удерживала воткнутую отвертку, а второй – ошейник. Теплая кровь стекала с его шеи по ее руке. Тело псины стало мягким и упало на нее. Сладкий аромат крови и запах гниения из челюстей пса чуть не удушили ее, прежде чем она смогла перевалить тело животного в сторону. Ей удалось сдержать рвотный рефлекс, встать, дрожа, на колени и взяться руками за ворота. Краешком глаза она увидела, как доберман дернулся в последний раз и застыл с остекленевшим взглядом.

Голос Хофмана звучал нервно. Форсированно звучно. Далеко не так, как у того жовиального и беззаботного человека, которым он обычно казался. И Юнгберг не мог понять почему. Ему же не о чем было беспокоиться. Сванте Седерман все подтвердил, когда Юнгберг позвонил тому для контроля. Тоже коллега, сидящий в том же здании Управления полиции. Юнгберг пытался не думать об этом слове, но оно возникло все равно. Алиби Хофмана.

Стен Хофман играл в карты с коллегой вечером прошлой субботы, когда была убита Анна, и в четверг, когда убили Лиису. Играли всю ночь. Необычно долго, подумал он, но в этом, может, и нет ничего странного? Сам он не был заядлым игроком в карты, но знал, что карточные сражения могли и затянуться. И все-таки именно эти два алиби и вызвали у него подозрения. То, что Стен Хофман не связал звонки девушек с их расследованием, в этом как раз ничего удивительного не было. Это были звонки того же типа, как и все другие. Хотя его чутье ему и изменило в этот раз, как он сам сказал. Что убитые звонили именно ему, было просто-напросто трагической случайностью.

Или нет?

И хотя все улики, которые у них были, указывали на Ахмеда, все же было что-то такое, что не очень совпадало. Что-то было не так. Коллега Седерман ответил на первый же сигнал звонка. Довольно уклончиво он пояснил, что знал Хофмана, но когда речь зашла об уточнении времени, разговор вдруг прервался. Пока Юнгберг пытался снова до него дозвониться, успел посмотреть на его послужной список поближе. Тот не был больше коллегой Хофмана. Седермана перевели довольно давно, и теперь он работал в архиве, в подвале Управления полиции. Хоть раньше они и были коллегами.

Когда он опять до него дозвонился, то начал понимать причины перевода в архив. Седерман не нарочно отвечал на его вопросы расплывчато и уклончиво. Похоже, он был, мягко говоря, слабо одаренным. Или попросту тупым? Только повторял отрывисто: «Мы играли в карты. Всю ночь. Оба раза».

Рикард напряг глаза и попытался разглядеть что-нибудь за светом фар. Хватит неудач! Но никакие косули не прогуливались на опушке, когда они проехали заповедник Тюреста и свернули на Стокгольм. Он смотрел прямо в темноту. Когда полицейские с собаками и водолазы наконец появились, то не обнаружили мертвого тела Линн. Это внушало надежду. Какой бы крошечной она ни была. Но, с другой стороны, он так и не знает, где Линн. Он увеличил скорость. Его передернуло. В голове по-прежнему стояло интенсивное жужжание падальных мух вокруг разорванного взрывом тела. А вокруг свет уличных фонарей сливался с сумерками в непроницаемую мглу. Рядом молча сидел Эрик.