Андрей Добров - Резня на Сухаревском рынке

Громада Сухаревой башни приближалась, а с ней и биржа извозчиков. Преступника надо было перехватить как можно скорее, иначе у него появлялся шанс исчезнуть.

Скопин бежал по узкому проулку, постоянно лавируя между снующими туда и сюда торговцами, стараясь не упустить из виду спину беглеца. Тот попытался протиснуться между двух женщин, каждая из которых несла целый столб горшков, стоявших один на другом. Бабы завизжали, Сбежин врезался в одну из них, и горшки посыпались на булыжную мостовую.

— Ирод! Что ты творишь!

Леонида Андреевича попытался схватить мужичонка-татарин в картузе, но Сбежин вдруг махнул рукой, в которой холодно сверкнул широкий клинок, и татарин с воплем отпустил его, зажимая рану на плече.

— Убивец! — завопила баба с разбитыми горшками. — Убивец! Зарезал!

Этот крик, впрочем, помог Сбежину — люди начали шарахаться от него в разные стороны. Теперь Леонид Андреевич бежал, высоко подняв свой страшный кинжал, при виде которого торговцы кидали товары и жались по сторонам.

— Стой, Сбежин! — закричал Скопин. — Стой! Все кончено!

Он уже задыхался, понимая, что долго такую погоню продолжать не в состоянии. Сбежин нервно оглянулся и побежал еще быстрее. В этот момент Скопин споткнулся о мешок и с громким проклятием врезался в заднюю стену лавки — так сильно, что дыхание у него перехватило, и он остановился, жадно глотая воздух. Сбежин снова обернулся и резко взял влево — в основной проход. И тут он столкнулся с Архиповым.

— Стоять! — крикнул Архипов, раскидывая в стороны руки, пытаясь так остановить преступника. Сбежин издал яростный вопль и всем телом налетел на Архипова, отшвыривая его в сторону. Через секунду он уже мчался к недалекой теперь башне.

— Смотри, куда прешь! — услышал Архипов над ухом, и крепкие руки швырнули его в сторону. Здоровенный мужик, от которого пахло перегаром, замахнулся на него, но Захар Борисович быстро оправился и рванул за Сбежиным.

Лев Березкин быстро шагал по рынку, ведя акушера Писемского к своей лавке.

— Давай, Никита Палыч, прибавь, рожает же! — досадливо подгонял он колченогого акушера, с которым еще неделю назад сговорился за пятнадцать рублей.

— Иду, родной, иду, — бормотал Писемский. — Как могу, так и иду. Да ты не боись, баба твоя в первый раз рожает?

— В первый.

— Так и хорошо, не опоздаем. В первый-то раз все нескоро делается. Вот если бы в третий, а то и в четвертый, то — да, поспешать надо было бы. Этакие бабы несутся скоро, как курицы. Присела — и уже яичко. А когда в первый…

— Давай, Никита Палыч, — оборвал его Березкин. — Не болтай!

— Что это там? — вдруг встревожился акушер. — Кричат, что ли?

— Некогда нам. Идем.

Впереди и правда закричали. Люди начали разбегаться. Самсон замедлил шаг, тревожно вглядываясь перед собой.

— Вора ловят, небось, — сказал он. — Мальца какого…

И тут прямо на него выскочил высокий мужчина с обезумевшими выпученными глазами. В руке у него блеснул широкий кинжал.

— Вот падла! — удивленно воскликнул Самсон, который впервые увидел такое безобразие на своей территории. — Что затеял!

Мысль о рожающей жене на секунду вылетела из его головы. Самсона внезапно охватила ярость. Он рванул вперед, размахиваясь правой рукой, чтобы сбить хулигана с ног, но тот, как дикий зверь, извернулся на бегу и всадил кинжал Березкину прямо в ребра. На секунду они застыли, а потом Сбежин свободной рукой толкнул Самсона, освобождая свое оружие, и бросился мимо его — в сторону стоянки извозчиков, которые были уже совсем рядом.

Березкин остановился, схватился за грудь, а потом зашатался и медленно осел на землю, странно подвернув ватные ноги.

— Лёва? — в недоумении сказал акушер. Из-за скорости произошедшего и потому, что находился за спиной Самсона, он не успел заметить удар кинжалом.

Архипов пробежал мимо, скосив глаза на упавшего Березкина, и только выругался. Тут, наконец, его настиг Скопин, вывернувший из-за лавки.

— Давай! — крикнул он, не замечая оставшегося позади умирающего Самсона. — Давай. Не упусти.

Сзади раздался крик ярости — это Петька Арцаков, сильно отставший от погони, наткнулся на тело своего хозяина.

Прохор Силантьевич доехал до Сухаревской башни, расплатился с извозчиком и быстро пошел в сторону больницы. Он шел сосредоточенно, засунув руки в карманы длинного купеческого сюртука и надвинув шапку на самые брови. Теперь все зависело от скорости. Прохор был не единственным доверенным лицом Маркела Антоновича. Митяя Злобина он не опасался — того было легко прижать к ногтю. А вот Мурза мог попытаться перехватить власть, если кто-то уже шепнул ему про смерть Тимофеева. С Мурзы станется подослать к Прохору своих головорезов.