Жорж Сименон - Мегрэ и строптивые свидетели

Мегрэ замолчал, переваривая эту информацию.

— Это все, что вы хотели узнать?

— Минутку, доктор. Можете ли вы после вскрытия сказать, что Леонар был большим любителем выпить или даже пьяницей?

— Ни то и ни другое. Печень и артериальные сосуды в безукоризненном состоянии. Я только обнаружил, что у этого человека в детстве был легкий туберкулезный процесс, возможно даже не замеченный, как это часто случается.

— Благодарю вас, доктор.

Леонар Ляшом вышел из дома в неизвестное время, он мог выйти следом за своей невесткой или позже. Одно твердо известно — то, что он вернулся в девять часов вечера.

В этот час в доме еще не все спали. Возможно, только маленький Жан-Поль. Но и это не наверняка. Так же мало вероятно, что Леонар прямо прошел в свою комнату, не зайдя в гостиную.

Следовательно, он встретился с братом и двумя стариками, а возможно, они даже говорили о чем-то в течение неопределенного времени, пока Катрин на кухне мыла посуду.

Начал ли пить Леонар в это время? О чем они говорили? В котором часу родители ушли к себе наверх?

Если бы не служебное рвение и упрямство следователя Анжело, который помешал ему допросить членов семьи, как ему этого хотелось, Мегрэ теперь все бы давно знал.

Оставались ли братья вдвоем? Что они обычно делали в таких случаях? Читали каждый в своем углу? Болтали?

Совершенно ясно, что Леонар пил коньяк не у себя в комнате, так как там не были найдены ни рюмки, ни бутылки.

Леонар не был пьяницей. Это утверждал доктор Поль, который за долгие годы своей работы вскрыл сотни трупов, и Мегрэ привык ему доверять.

Значит, между одиннадцатью часами вечера и часом ночи старший из братьев Ляшомов выпил добрую четверть литра коньяка?

Где хранилось вино в этом доме? В столовой или в каком-нибудь шкафчике гостиной? Или, может быть, Леонару пришлось спускаться за ним в погреб?

Когда вернулась невестка, он был уже в своей спальне.

Выпил ли он до этого? Или он это сделал после ее возвращения?

Мегрэ подумал о том, что по меньшей мере десяток инспекторов продолжает бегать под дождем, звонить в различные квартиры, расспрашивать людей, пытаясь оживить их память.

Новые сведения добавятся к тем, какими уже располагает Мегрэ, которые будут, а может быть и не будут, противоречить предыдущим.

Ему вдруг захотелось встать, пройти в комнату инспекторов, поговорить о чем-нибудь другом, когда раздался телефонный звонок.

— Некая мадам Буанэ настоятельно хочет побеседовать с вами лично.

Эта фамилия ему ничего не говорила.

— Узнайте у ней, в чем дело.

Его имя слишком часто появлялось в газетах, и многие желали во что бы то ни стало говорить с ним лично, даже по вопросам, которые не имели к нему никакого отношения, как, например, потерянная собака или возобновление паспорта.

— Алло! Она говорит, что она консьержка с улицы Франсуа.

— Передайте ей трубку… Алло!.. Здравствуйте, мадам. Говорит Мегрэ.

— До вас не так легко добраться, господин комиссар. Но я боялась, что вам не передадут. Я хотела вам сообщить, что она только что вернулась.

— Одна?

— Да с целой кучей продуктов, а это означает, что она намерена обедать дома.

— Сейчас выезжаю.

Он снова предпочел взять такси вместо слишком известных черных машин уголовной полиции. Уже темнело. На Рю-де-Риволи пришлось дважды останавливаться из-за затора, и целых десять минут ушло на пересечение Пляс-де-ля-Конкорд, сплошь покрытой мокрыми крышами машин.

Не успел он войти в подъезд дома, где жила Вероника Ляшом, как консьержка выглянула из швейцарской.

— Шестой этаж, налево. Я могу вам сообщить, что, кроме всего остального, она принесла лук порей.

Он заговорщически подмигнул ей, избегая входить в швейцарскую, так как заметил там ее мужа, а у него не было желания терять время на болтовню.

Дом был комфортабельный, лифт шел медленно, но бесшумно. На шестом этаже на левой двери не было никаких табличек, и Мегрэ, нажав кнопку звонка, ждал, прислушиваясь к шагам, которые приближались из глубины квартиры, приглушенные ковром.

Дверь отворилась, но ожидали явно не его. Женщина смотрела, нахмурив брови, как будто пытаясь вспомнить, где она видела его лицо.

— Вы не?..

— Комиссар Мегрэ.

— Мне сразу показа лось, что я где-то видела ваше лицо. Я сначала подумала, что в каком-нибудь фильме, а оказывается, в газетах. Войдите.

Мегрэ был удивлен, так как Вероника Ляшом оказалась не такой, как он представлял себе по описанию консьержки. На ней был не строгий костюм мужского покроя, а тончайший пеньюар. Комната, в которую она провела посетителя, напоминала скорее будуар, чем гостиную.