Анжела Марсонс - Кровные узы

Патти с трудом сглотнула.

– У меня было достаточно времени, чтобы обдумать то, что я сделала.

У меня тоже, сука.

– Мне никогда не удастся перевести стрелки часов назад, чтобы исправить то, что я натворила.

Говори же, сука. Скажи же, наконец, что ты убила собственного сына.

– Мне придется жить со смертью Майкла до конца своих дней.

Я вырву это имя у тебя из глотки, женщина. Его звали Мики.

– Я никогда не прощу себе смерть своего сына.

Я тоже.

– Но теперь я полностью понимаю последствия своих действий, и хотя в тот момент у меня был душевный кризис, я готова полностью отвечать за смерть своего ребенка.

Какие же мы, черт побери, правильные!

Инспектор с изумлением наблюдала, как ее матери все тем же, безобидным ровным голосом задавались вопросы и как на них давались тошнотворные, заученные ответы.

И все в комнате это глотали. Все с умилением смотрели на приятную, хорошо одетую, спокойную, уравновешенную женщину и верили в силу и действенность Системы.

Ким чувствовала, как слова кипят у нее в горле. Она не знала, сколько еще сможет выдержать этот цирк.

Каждый из присутствовавших тайно считал себя автором реабилитационного успеха. Женщина-психиатр с улыбкой подалась вперед.

– Лили, которая здесь присутствует, считает, что у вас есть неплохие шансы адаптироваться к жизни за стенами этого заведения. Она думает…

– Ты помнишь фотоаппарат? – прервала эту женщину Стоун.

Все головы повернулись в ее сторону, но Ким смотрела только на мать.

Детектив знала, что никто не давал ей слова. Она сама решила взять его.

– Прошу прощения, Кимберли, но я не… – пробормотала пациентка.

– Фотоаппарат, мать. Такой большой, для мгновенных фотографий и с громадной вспышкой. Ты украла его в аптеке вместе с целой кучей пленок.

Инспектор увидела, как сидящая напротив нее Патти медленно замыкается в себе.

– А ты помнишь, как Мики боялся фотографироваться в школе?

Эта женщина ничего не помнит.

– А вот я помню, – продолжала ее дочь. – И все потому, что ты прижимала его к постели и делала фотографии его глаз крупным планом до тех пор, пока у него не наступала временная слепота. Эта вспышка работала со скоростью десятков раз в минуту. Ты была уверена, что хотя бы на одном фото будет видно, что твой сын – сам дьявол.

Ким сверлила мать взглядом. Больше в комнате для нее никого не существовало.

– А когда ты этого не увидела, то избила его, а, мать? За то, что дьявол прятался в нем слишком глубоко. У него не было никаких шансов, ведь правда?

Вся комната замерла в ожидании ответа. Инспектор заставила медиков увидеть прошлые события своими собственными глазами. А до этого они читали только бумаги. Теоретически они знали, что сделала Патти, но сейчас, в этой комнате, перед ними, прижатый к постели, рыдал маленький мальчик, в котором его мать искала признаки дьявола.

Эти люди хотели убедиться, что Патти сделала выводы из совершенного ею. Что она об этом сожалеет и, что гораздо более важно, понимает свою ошибку и больше никогда не повторит ее.

Ким тоже ждала ее ответа.

– А ты все никак не можешь забыть о нем, да? – спросила ее мать, и детектив увидела, как ее лицо превращается в лицо той женщины, которую она когда-то знала. – Ты же не верила мне, когда я сказала тебе правду.

– Какую правду, мама? – уточнила Ким.

– Что твой брат был этим гребаным дьяволом. Я видела это в нем каждую минуту. Дьявол насмехался надо мной и мучил меня. Я видела это ясно, как Божий день. – Пациентка заплакала, а ее лицо исказила гримаса. – Я говорила тебе, что он должен умереть, а ты все не хотела дать мне дорогу. Ты цеплялась за него каждую минуту, а я… только я знала всю правду. Он был одержим!

Теперь она обращалась только к дочери:

– У меня не было выбора. Он должен был умереть!

Ким вздохнула, и все почувствовали себя не в своей тарелке.

– Теперь тебе уже никогда не удастся выбраться на свободу. – Инспектор встала. – Ты никогда не поймешь, что убила собственного ребенка, и никогда не будешь сожалеть о содеянном.

Она подошла к матери и приблизила к ней свое лицо.

– И за это ты будешь вечно гореть в аду.

С этими словами детектив выпрямилась и вышла из комнаты, ни на кого не глядя. Ее задача выполнена.

Сегодня ее мать на свободу не выйдет.

За дверью Ким глубоко вздохнула. Было слышно, как в комнате говорят, перебивая друг друга, эксперты. В душе Стоун не ощущала ни триумфа, ни даже удовлетворения от того, что добилась всего, ради чего приехала сюда сегодня. Она чувствовала, что это едва не принятое единогласное решение о том, что Патти способна функционировать в нормальном обществе, оправдывало все ее действия. Если после всех этих лет ее мать все еще верила, что в ее шестилетнего сына вселился сам дьявол, то Ким была твердо уверена, что она не должна выходить на свободу.