Андрей Кивинов - Трудно быть мачо

– Что-то случилось?

– Шахту закрывают. Эстония отказывается покупать сланец, мол, проблемы будут с Евросоюзом. А других покупателей нет. Полторы тысячи шахтеров без работы останутся.

– Отца тоже уволят?

– Само собой.

Юлин отец работал на шахте, единственном предприятии, кормившем местный народ. Собственно, для добычи сланца городок и был построен. Теперь, с ликвидацией шахты, он мог оказаться на грани вымирания. Юля, получив образование химика-технолога, планировала вернуться в родные Сланцы, но осталась в Питере. Родители жили в трехкомнатной «хрущевке», Юля была единственным ребенком. Мать преподавала в начальных классах местной школы.

– Найдет что-нибудь?

– Вряд ли… Он всю жизнь на шахте, ничего другого не умеет. Они там трассу с Эстонией перекрывать собираются, в знак протеста. А толку-то… Думает в Питер перебираться, у него брат здесь, дядюшка мой, но мать против. Нашу хрущебу даже на комнату в коммуналке не обменяешь…

– Можно на первое время сторожем устроиться, у нас на складах есть вакансия.

– Пока с жильем что-нибудь не придумают, нечего и дергаться.

Снег усилился, Чернаков еще немного скинул скорость. Периодически на обочине попадались патриотические плакаты, призывающие любить органы внутренних дел. Разбитая чашка и слоган «Участковый – от слова участие». «Соучастие», – поправил про себя Вячеслав Андреевич. Разбитая чашка… Он тут же вспомнил Ирину. Может, и правда, участкового вызвать? Пускай с ней поговорит, ее позицию выяснит. Потом начальству доложит в рапорте. Начальство примет решение. Бред…

Обогнали коптящий «Икарус-гармошку», расписанный рекламой, как старый зек наколками. От задней двери к передней раскинулось великое полотно неизвестного живописца-креативщика. На космической ракете, по форме напоминавшей ванну, мчались три свиньи, в смысле – поросенка, за ними, тоже на ракете голубой волк. Видимо, серой краски не хватило, либо она выгорела на солнце. Свиньи сжимали рабочие мастерки и со страхом оборачивались на голубого волка. Волк клацал зубами. Свинячья ванна– ракета подлетала к небесному телу, по форме напоминавшему большой дом с витринами. Над полотном протянулся слоган «Открой надежную «Планету».

К полудню добрались до мотеля. Поставили машину в стойло, бросили вещи в номер и для разминки ринулись на пустующий каток. Чернаков захватил из машины клюшку и, используя ее в качестве буксира, возил Юлю по кругу. Пару раз она теряла равновесие, но Вячеслав Андреевич успевал поддержать ее. Короче, нормальный взрослый идиотизм. Главное, весело. Все проблемы мгновенно остались в городе. Казалось, они попали не за тридцать километров от Питера, а в далекую Лапландию или сказочный Нижний Тагил.

Накатавшись, они пошли на залив. Несколько рыбачков добывали себе пропитание метрах в ста от берега. Компания молодежи, приехавшая на отдых, запускала фейерверк, выйдя на лед. Сейчас, при дневном свете, он смотрелся не так красиво, но, видимо, молодежи не терпелось выбросить деньги на ветер.

– У меня приятель есть, – вспомнил Чернаков, присев на сосновое бревно, валявшееся на берегу, – наш, мент. Его в том году главным гаишником назначили. В Кирпичевске, это под Питером. Ну, он, за новую должность, естественно, поляну накрыл. Скромную, в своем кабинете, для избранных. За знакомство, так сказать. Посидели и разошлись, тихо, без помпы. А там рядом воинская часть есть, на берегу залива. В тот вечер они к празднику какому-то готовились, салют испытывали. Серьезный такой, залпов тридцать. На следующий день весь Кирпичевск на полном серьезе обсуждал нового начальника ГАИ. Надо же, в честь назначения реальный салют устроил… А оплачивать будет из нашего кармана, подонок… Как, Юля, все-таки, много еще в мире жестокости и несправедливости…

Юля смахнула снег с бревна и присела рядом с Чернаковым и прижалась к нему.

– Здорово здесь…

– Я ж говорил, тебе понравится…

Он обнял ее за плечо.

– Мне так хорошо с тобой…

«Спасибо за добрые слова и оказанное доверие…»

– Серьезно, что ли?

– Серьезно…

«Блин, что ж теперь делать? Неужели, залетела?!…Мама, мама!…»

Юля с нежностью смотрела на него. И одновременно вопросительно. «Что скажете, Вячеслав Андреевич? Ну, скажите, скажите, наконец, не томите».

«Никогда бы не подумал, что катание на коньках так хорошо развязывает язык».

Чернаков еще сильнее прижал ее к себе. Улыбнулся и поцеловал в холодный нос. Юля по-прежнему ждала ответа, смотря ему в глаза.