Аркадий Адамов - Идет розыск [Полный вариант]

Одет Лев Константинович был в коричневый с искоркой костюм-тройку с ярким, красным галстуком, и такого же цвета платочек уголком высовывался из карманчика пиджака. Однако лицо Льва Константиновича было не по-праздничному сосредоточено. Последним вошел Вова в своей синей курточке на молнии.

«Где же Петр? Что случилось? – испуганно подумала Лена, и сама насмешливо удивилась своему испугу. – Не случилось, а изменилось», – попыталась успокоить она себя. Но внутреннее напряжение не прошло.

Глинский быстро поздоровался со всеми и подошел к Лене.

– Где же Петя? – быстро и взволнованно спросила Лена.

– Представьте себе, вдруг отказался ехать, – весело объявил Глинский.

– Не представляю!

– Да, да. Что-то ему, видите ли, не понравилось. Как я ни уговаривал, ничего не помогло, я очень старался, слово даю.

– Неправда!

– Истинная правда. Не вытолкал же я его из машины?

Черные, восторженные глаза Глинского, казалось, обжигали ее. Лена всей кожей ощущала этот взгляд.

– Нет, нет! Я вам не верю.

Подошла Нина, обняла Лену за талию.

– Ленок, не расстраивайся, – умоляюще попросила она. – У мужиков всякие фанаберии случаются. Завтра будет прощения просить, увидишь. А сейчас мы выпьем, и все пройдет. Пойдем к столу, я тебя прошу, дорогая. У меня же праздник, – и, оглядевшись, уже громко объявила: – К столу! Прошу всех к столу. Мужчины, приглашайте дам.

Она подошла к Льву Константиновичу. Тот прервал свой разговор с Бобриковым и Вовой, улыбнулся и протянул Нине обе руки.

– Поздравляю, дорогая, с твоим днем, – он нежно поцеловал ее руки выше запястья. – Это на память, – и вложил в ладошку небольшой сверток. Потом сказал, обращаясь уже ко всем окружающим. – Что ж, к столу, милейшие.

И все начали рассаживаться.

Глинский, улыбаясь, обратился к Лене:

– Разрешите, вас пригласить. Хоть на вечер заменю вам Петю.

Лена сделала усилие над собой и, улыбаясь, кивнула в ответ. Ссориться с этим человеком сейчас было нельзя, и вообще ни с кем здесь нельзя ссориться. Поэтому Лена и заставила себя улыбнуться и сказала:

– Тем хуже для него в конце концов. Правда?

– Да, да! – воскликнул Глинский с жаром. – Он еще пожалеет!

За столом было шумно, и с каждой выпитой рюмкой шум нарастал. Все говорили одновременно, перебивая друг друга, острили, хохотали, кто-то кого-то уже обнимал, кто-то из женщин отбивался и визжал.

Вова, выйдя из-за стола, включил магнитофон. Полилась музыка, к удивлению Лены, просто прекрасная.

Лихо, самозабвенно играл какой-то зарубежный, незнакомый ансамбль, гортанный голос пел волнующие, непонятные песни.

Глинский сидел рядом, поминутно заглядывая Лене в глаза, и то ловил ее руку, то шептал ей что-то на ухо, пытаясь обнять. Он, казалось, терял голову.

Лена вначале спокойно отшучивалась, но потом начала ощущать легкое беспокойство. Глинский становился все настойчивей.

– А где же наш Димочка? – весело воскликнула Нина и посмотрела на сидевшего рядом с ней Льва Константиновича.

– Нет необходимости, – небрежно ответил тот, закуривая и следя глазами за язычком пламени на спичке, потом аккуратно взял ее за обуглившийся конец и подождал пока у него в пальцах не останется черный, изогнутый крючочек, после чего с удовлетворением бросил его в пепельницу и затянулся дымом сигареты.

Лена уже разобралась в присутствующих. Главное внимание ее привлек Лев Константинович. Выпитое вино слегка возбудило его, отвислые щеки побурели, движения стали порывисты, и, казалось, прежнее спокойствие и сосредоточенность покинули его. Он все больше шутил и разглагольствовал, азартно и даже запальчиво. Остальные мужчины заметно робели и заискивали перед ним.

Бобриков, поблескивая очками и улыбаясь, был особенно льстив. Только бородатый Вова вел себя почти равнодушно.

Между тем Лев Константинович, довольный всеобщим почтением, продолжал развивать свои мысли, при этом ожесточенно и резко жестикулируя:

– …Умный человек ищет в людях слабости и их использует. Очень умный – использует людей со слабостями. Улавливаете разницу?

– Гениально сказано! – подхватил, сияя улыбкой, Бобриков.

– Но, – продолжал Лев Константинович, делая отстраняющий жест рукой. – Дайте мне свободу жить, как я хочу. Дайте мне использовать мою голову, силу, дайте затоптать глупого и ленивого! Не дают! Я, например, коммерсант, вам знакомо это слово?

– Великое слово! – с восторгом воскликнул снова Бобриков. – Затоптали!