Аркадий Адамов - Идет розыск [Полный вариант]

– Но страха больше. И потом, что значит «был шанс»? Это значит, что кто-то из наших людей, в данном случае инспекторов ГАИ, плохо сработает, невнимательно, равнодушно, так? Да, это может быть. Эх, как бы мне хотелось на сто процентов верить в каждого из них! В каждого! Понимаешь?

– В каждого из нас, дорогой, – весело поправил Албанян. – Так точнее. Ну, конечно, кроме тебя и меня. В нас можно быть уверенным на сто пятьдесят процентов, верно?

– От скромности ты не умрешь, – улыбнулся Виталий.

– Не в том дело! – возбужденно воскликнул Эдик. – Я сюда пришел знаешь почему? От злости. Ты знаешь, я ВГИК кончал. Экономический факультет, конечно. Режиссером не собирался быть, оператором тоже, актером тем более.

– А напрасно. Из тебя бы актер получился.

– Из меня кое-что другое получилось, – зловеще произнес Эдик. – Я, дорогой, когда помдиректора картины на «Мосфильме» стал работать, мирового жулика в директора получил. Фокусник был. Из воздуха деньги делал и в карман себе клал. Я уследить не мог, слово даю. Вот такой мне гений, понимаешь, попался. И тут я обозлился. Я человек гордый.

– Ого! Знаем.

– Ну, вот. И я дал себе слово, понимаешь.

– И стал асом. Грозой, так сказать, – засмеялся Виталий.

– Именно, – вполне серьезно согласился Эдик. – Так можно после этого в меня верить, я тебя спрашиваю? Тем более что злости у меня за это время прибавилось.

– Согласен! А пока скажи: куда они могут в Москве эту кислоту сбыть?

– Никуда. Если заранее не сговорились. А если сговорились, то им и не надо было из Москвы вырываться. Погоди! – снова оборвал сам себя Эдик. – А вчера днем они не могли из Москвы удрать? В потоке машин, так сказать. За ночь спокойно поменяв номер?

– Вряд ли, – покачал головой Виталий. – Мы еще накануне проинструктировали все посты ГАИ на вылетных и тупиковых шоссе: марка автомобиля и помятое правое крыло. Ну, а затем – груз и путевой лист. Нет, в Москве мы их заперли.

– Пока.

– Да, пока, – Виталий вздохнул. – Пока они не починят где-то крыло. Значит, надо немедленно прочесать все автохозяйства, парки, мастерские. И тут главная наша надежда – участковые инспектора. Хотелось бы верить в каждого. Ведь один только нерадивый окажется, всего один – и все прахом пойдет! Уйдут убийцы!

– Ладно. Ты мне это не рассказывай, – нервно откликнулся Албанян. – Значит, план у нас с тобой такой.

Ты закидываешь сеть на все автохозяйства и прочее. А я – это второй пункт плана – намечаю список предприятий пищевой промышленности города, куда они могут сбыть кислоту.

– И берешь их на контроль.

– Ну, само собой.

– И еще пункт третий, – сказал Виталий. – Попробуем давай составить фотороботы. Ведь в обоих местах преступников видел не один человек.

– Очень хорошо!

– И еще, Эдик, самое трудное, – Виталий секунду помедлил. – Надо, по-моему, еще поработать вокруг этой четверки. Ведь их не только видели, с ними говорили, они говорили что-то, шутили, болтали, уводили, может быть, разговор в сторону, темнили с одним так, с другим эдак. Ну, короче, понимаешь? Все люди должны вспомнить каждое их словечко, намек, шуточку.

– Очень хорошо! – снова быстро согласился Албанян. – Значит, план мы с тобой составили. Пойдем доложим?

Маргарита Евсеевна до сих пор еще не могла привыкнуть, что ее называют порой по имени и отчеству. Ей только что исполнилось двадцать четыре года, и четыре года назад она весьма удачно вышла замуж. Ее Миша так успешно делал карьеру! О нет, совсем не в плохом смысле, он никого не подсиживал, никого не расталкивал и тем более не делал никому гадостей. Нет, он просто был неглуп, знал свое дело и два языка впридачу, хорошо – английский, чуть похуже – французский, был добросовестен, покладист, добродушен и всем приятен. А работал Миша в учреждении, которое называлось «Экспортфильм». Через год после женитьбы они уехали в Индию и прожили там полтора года. Это время осталось в памяти у Риты как вереница поездок, приемов, потрясающих экзотических красот, покупок и успеха, ее, Ритиного, успеха, от которого кругом шла голова, ибо ни один мужчина не мог устоять перед ее обаянием и красотой.

Так ей казалось, во всяком случае. Рита даже втайне завистливо думала, что вполне могла бы быть женой самого посла и эта роль ей была бы больше к лицу. Ах, как Рита гордилась своим успехом, как была счастлива. Как нравилось ей капризно надувать губки и требовательным тоном просить что-то. И у большинства мужчин в тот же момент на лице появлялось глупо-радостное выражение, а У других, посильнее и поумнее, – снисходительно-ласковое, но в любом случае все они спешили выполнить ее просьбу. Миша много работал и ничего не замечал.