Фридрих Незнанский - Семейное дело

— Нет, ты погоди. Ты, Слава, вникни…

Старые друзья, Грязнов с Турецким, превосходно общаются в быту, производя впечатление мирных, учтивых людей. Но когда доходит до уголовного дела, над которым они работают вдвоем, — другое дело! Вежливость летит ко всем чертям, а почтенные немолодые люди превращаются в заядлых спорщиков, которые, кажется, готовы подраться, как мальчишки. Особенно их обоих вводит в раж несогласие по каким-то мелким, но кажущимся обоим принципиальными вопросам. Вот и теперь Вячеслав Иванович Грязнов, выказывая полное отсутствие эрудиции в вопросах современного искусства, никак не мог взять в толк, почему тех, кто рисует на заборах всякую ерунду, нужно признавать художниками.

— А чего мне, Саня, вникать? Было бы во что вникать. Подумаешь, глубины какие! А по мне, так: если человек портит стены — никакой он не художник, а заурядный хулиган. Если какой-нибудь малец нацарапал на стене гвоздем слово из трех букв, его тащат в отделение милиции, так? А если он то же самое слово написал на стене краской из баллончика, его посылают на международную выставку, так, по-ихнему, по-графферскому? Ну и к чему мы придем? Нет, ты как хочешь, ты у нас образованный, но, по-моему, молодежь с этими граффити придумала какую-то ерунду.

— Ну если и молодежь, — Турецкий понизил голос, что служило у него признаком уверенности в себе, — то очень древняя. Потому что термин «граффити», да будет тебе известно, генерал, восходит еще ко временам древнего Рима…

— Что, неужели и тогда на стенах писали? — не поверил Грязнов. Беломраморный Рим, знакомый ему по историческим фильмам, где расхаживали сенаторы в длинных простынях и солдаты с перьями в виде панковских «ирокезов» на шлемах, уж никак не представлялся ему разрисованным анилиновыми красками.

— Ну так, как сейчас, — нет, конечно. Материальная база была слабовата, красителей таких еще не изобрели. Но вот царапали — это точно. Кто чем: гвоздями, щепками, холодным оружием. Термин «graffito» ведь и значит «нацарапанный». И если ты думаешь, что выцарапывали только латинскую матерную брань, то ошибаешься. Писали объявления, предвыборные лозунги (демократия уже тогда существовала и цвела махровым цветом), рисовали карикатуры на политических противников. Случалось рисовать и кое-что аполитичное, для души. Можно сказать, это и были первые граффити. Но кое-кто из энтузиастов движения утверждает, что история его еще древнее и что граффити существовали еще в первобытные времена. Что такое, скажем, наскальная пещерная роспись, как не граффити? Обоев первобытная промышленность не выпускала, а украсить скучную серую среду обитания чем-то ярким уже хотелось. Стимул к творчеству — точь-в-точь как у современных райтеров…

Слава слушал и удивлялся.

— Погоди, Сань. Я, конечно, в курсе, что ты у нас не лыком шит, но все-таки — откуда ты это все знаешь?

— Позавчера еще не знал, Слава. А вчера попросил — не в службу, а в дружбу — Рюрика Елагина, чтобы он поискал мне в Интернете подходящую информацию. Он и сделал…

— Так он еще и с компьютером на «ты»? Золотой парень!

— А как же! Попрошу, пожалуй, включить его в нашу группу… Так вот о граффити. Это ведь, Слава, не праздное любопытство. Помнишь, у нас и раньше бывали дела, связанные с искусством? Главное, что я уяснил: не вредно знать, с чем имеешь дело, потому что в каждой избушке — свои игрушки, то есть, по-нашему, по-простому, свой криминал. Это во-первых. А во-вторых, знания предмета всегда пригодятся для доверительных бесед со специалистами. Так рассказывать дальше про граффити?

— Ну давай, — разрешил Слава. — На чем мы остановились — на древнем Риме или на пещерах?

— Ну, Слава, пещеры, римляне — сегодня не актуально, это для справки. По-настоящему история современного граффити начинается с семидесятых годов, вместе с рождением хип-хоп культуры. Некоторые райтеры, особенно те, которые терпеть не могут хип-хоп, это отрицают, но факт остается фактом: если хип-хоп и граффити — не одно и то же, зародились они одновременно.

Был в Нью-Йорке парень, работавший курьером: целый день туда-сюда бегал по Нью-Йорку. И чтобы совсем не спятить от такой работы, полюбил рисовать на стенах свою художественно выполненную подпись. Вслед за ним это стали делать и другие американские парни. Подписи эти у райтеров до сих пор называются «тэги», и каждый тэг настолько же индивидуален, насколько… ну как любая подпись человека. Когда их стало много, они начали соревноваться, чей тэг лучше выполнен. Рисовали чем угодно: маркерами, штемпельной краской, краской для обуви, которую научились загонять в пустые баллончики из-под дезодорантов. Те, кому совсем нечем было заплатить за эти премудрости, воровали нужный инвентарь из-под носа зазевавшихся продавцов. Так что кое в чем ты, Слава, прав: наши нью-йоркские коллеги-полицейские заинтересовались райтерами с самого начала, хотя бы по этой причине.