Фридрих Незнанский: Семейное дело

Цель, однако, вставала на горизонте. Это была башня, с вершины четырежды ограненная циферблатами (в подступающей все теснее тьме, превращавшей вечер в ночь, трудно было определить, какое время обозначено на каждом). А под башней находилось депо — место, где ночуют и лечатся поезда метрополитена. Тьма искажала также и его очертания: благодаря доносящимся из глубины его сполохам, то белым, то фиолетовым, то багряным, депо виделось чем-то неправдоподобным, сказочным, чем-то средним между пещерой трудолюбивых гномов, кующих железо, и адским крематорием, который только сегодня взял повышенные обязательства по сжиганию грешных душ.

Таким образом, двое оказались на конечной для них обоих станции. Но они еще не знали об этом.

Внезапно природа перестала быть безмолвной и безлюдной. Деревья, сливавшиеся в сплошной черный занавес, словно расступились, и собеседники, которые до сих пор так мирно прогуливались вдоль путей, отшатнулись от того, что перед каждым из них возникли четверо. Словно чертики из коробки, выпрыгнули они из лесного безмолвия, непотревоженность и безлюдность которого оказались мнимыми. Багряный сполох, вырвавшийся из депо, преждевременно окрасил в цвет крови блеснувшее лезвие ножа. Однако, помимо ножа, на каждого из двух друзей уставилось по пистолету, что было неотвратимее и страшнее. Ведь отверстие дула огнестрельного оружия слишком глубоко, чтобы какая-нибудь случайная искра могла осветить его до дна. Дуло огнестрельного оружия похоже на колодец, на дне которого сохраняется смерть.

Один из двух друзей, судя по судорожному движению руки, собирался прикрыться «дипломатом», но не успел поднять его даже до уровня плеча, как во лбу образовалась черная точка, наподобие тех, что наносят себе для красоты индийские женщины. Второго не удалось застичь врасплох: выхватив табельный пистолет из кобуры, он выстрелил, и по лесу пронесся вскрик, сопровожденный ругательством на незнакомом в России языке. Рыхлый снег и черные деревья впитали этот душераздирающий звук, заглушили его, словно ватой. Оставшийся в живых снова нажал на курок, но второго выстрела не последовало: пистолет дал осечку. Воспользовавшись паузой, на него кинулся тот, что был вооружен кривым ножом. Молодой, тонкий и гибкий, он попытался ударить жертву в живот. Однако жертва попалась трудная: тот, кто пока еще жил, не собирался дешево расставаться со своей жизнью. Вцепившись в молодого бандита, который извивался, пытаясь пырнуть его ножом, он давил его, тряс, душил; пальцы терзали ненавистную кожу, вырывали пучки волос… Молодой бандит визжал от боли и ярости, корчась, как оса, которая пытается и не может вонзить жало, крича что-то своим подельникам, очевидно подавая команду стрелять. Но они, замерев, лишены были возможности выстрела, из опасения сразить случайной пулей своего товарища.

Как долго можно смотреть в лицо смерти, зная, что в соприкосновении с превосходящими силами противника ты обречен? Не так уж долго… Один из нападавших оказался более других совершенен в искусстве стрельбы. Руки разжались, пальцы, только что терзавшие чужое тело в попытке сохранить жизнь, ослабели. И лес опять обрел спокойствие.

Двое убитых лежали рядом на истоптанном снегу, среди кустарника, которому тяжело пришлось в схватке людей. Должно быть, в мае эти кусты уже не зазеленеют… Двое лежали голова к голове, как будто бы продолжая безмолвно вести беседу, которую не успели закончить, пока еще имели возможность говорить, ходить и дышать.

Убийцы растворились во тьме. Но прежде руки одного из бандитов быстро обшарили одежду трупов. Один захватил «дипломат», а другой поднял с окровавленного снега табельный «макаров».

Этот табельный пистолет, который был обнаружен в снимаемой Шариповым квартире при обыске, послужит одним из весомых камешков, из которых составится стена обвинительного заключения.

— А ведь давно не случалось нам собраться вот так, как в былые времена, по-дружески? — отметил Слава Грязнов, когда трое давних друзей снова очутились в меркуловском кабинете. — Костя, а чайку у тебя не найдется? Помню, твоя секретарша заваривает отличный чай. Хорошо сидим!

— Чему радуемся? Пореже бы собираться по таким поводам, — скептически бросил Меркулов.

— Если считать поводом теракты в метро — это и впрямь печально, а если то, что террористов удалось вычислить и изловить, — есть повод для оптимизма.