Фридрих Незнанский - Объявляется посадка на рейс...

Корешкову показалось, что можно одной рукой чуток приподнять трубу, и тогда удастся стащить наручник с кронштейна. Попытался, даже плечом уперся в нее, да оказалось бесполезно. Труба не поддалась, в результате левую руку, которая и без того болела из-за тугого металлического браслета, растер до крови. Увидел валяющуюся возле стены ржавую железяку, с грехом пополам дотянулся до нее ногой, кое-как придвинул к себе и поднял. Это был короткий огрызок ржавого уголка. Андрей попытался открыть им замок наручников, да не удалось. В это время из находившегося справа отсека вышли Мустафа и Азиз. При их появлении Корешков быстро спрятал железяку за пазуху и принял безвольную позу, выражающую апатию и усталость.

Разговаривая на повышенных тонах, турки прошли к выходу и там попрощались. Азиз вышел из цеха через железную дверь, которую Мустафа тщательно закрыл за ним на засов.

Делая вид, что дремлет, Андрей, прищурившись, наблюдал за отравителем своего существования. У Мустафы сейчас был вид человека, который настолько чем-то напуган, что в каждой тени ему чудится затаившаяся опасность. Он был хмур и держался очень напряженно. Что-то во вражеском стане произошло, почувствовал Корешков, обстановка изменилась в худшую для них сторону.

Но был момент, когда и у него сердце екнуло. Это произошло, когда Мустафа что-то перекладывал в коробке и достал оттуда тротиловую шашку. Тут Андрей вспомнил рассказ одного своего приятеля, который воевал в Чечне. Тамошние боевики, когда нужно было, чтобы не осталось опознаваемых останков, клали на тело расстреливаемого тротиловые шашки, которые называли «сникерсами». Как следствие, подобная процедура на профессиональном сленге называлась «расстреливать со сникерсами». Неужели и его ждет такая же участь?!

Держа тротиловую шашку в руке, Мустафа прошел в противоположный от входа угол и скрылся в отсеке, где находились двое бандитов. По логике вещей, те должны были неотступно следить за своим пленником. Но, очевидно, там им было удобнее, наверное, там имелись лежанки, и, судя по звуку падающей время от времени кости, бандиты играли в нарды. Иногда кто-нибудь из них выглядывал из-за выступа, чтобы посмотреть на прикованного, чем он там занимается, не пытается ли убежать.

Когда туда вошел Мустафа, все трое принялись что-то темпераментно обсуждать. К сожалению, Андрей не понимал содержания разговора, однако интонация была явно тревожная. Бандиты были чем-то взволнованы. Корешков предположил, что они опасаются появления полиции. Избытком интеллекта эти преступники не страдают, поэтому нет ничего удивительного, что силовики напали на их след. Возможно, бандиты захотят покинуть это место. Интересно, что при этом они сделают с ним, с похищенным? Тут возможны два варианта. Либо они заберут пленника с собой, либо пристрелят его. Что его просто могут оставить в таком положении, прикованным, без еды и питья, то есть оставить медленно умирать, Андрей даже мысли не допускал. Изуверство тоже имеет какие-то пределы. Заслышав шаги бандитов, которые направились к нему, он спешно прекратил возиться с замком наручников.

— Ну все, полицейский. Тебе конец, — остановившись возле него, сказал Мустафа по-английски. Тротиловой шашки у него не было. — Пошутили и хватит.

Он первый нанес Корешкову сокрушительный удар ногой в солнечное сплетение. Одновременно с ним один из бандитов ударил Андрея по голове коротким куском шланга, подобием резиновой дубинки. После этих ударов сыщик потерял сознание, и уже не чувствовал, как третий бандит, тоже пожелавший участвовать в экзекуции, со злости ударил его кулаком по голове.

Очнулся Андрей от того, что ему в лицо плеснули водой. Вода была теплой, да другой здесь и быть не могла. Какой ей быть без холодильника. Тем не менее Андрей пытался поймать струю ртом.

— Ладно уж, пей напоследок, — засмеялся Мустафа, поливавший пленника из пластиковой бутылки.

Он принялся лить Андрею прямо в рот. Тот почти захлебнулся, отворачивался, а турки безудержно смеялись.

Наконец воды в бутылке больше не осталось, и Мустафа отбросил ее в сторону, не преминув перед этим ударить ею Андрея по лбу.

Скосив глаза, Корешков увидел, что его уже вынесли из корпуса, сейчас он лежал животом кверху на заскорузлой ленте транспортера. К рукам и ногам были привязаны цепи, похожие на якорные. К ним был прикреплен трос лебедки.

— Очухался, полицейский? — злорадно осклабился Мустафа. — Теперь смотри сюда, дерьмо.