Фридрих Незнанский - Незримая паутина

Тот округлил глаза и раскрыл рот.

— Почему не видел! Видел как вас! — воскликнул он. — Он там же, в ресторане, сидел с симпатичной девушкой… Точно, похож. Он, он!

Гафуров выкрикивал слова с видимым облегчением, полагая, что это и есть та самая помощь следствию, на которую ему только что прозрачно намекали.

— Потише, мы не глухие, — поморщился Виктор Петрович.

— Точно! — продолжал кричать Гафуров. — Он еще уходил куда-то, а когда я разговаривал с его девушкой, вернулся!

— Вы помните, когда он ушел и сколько времени отсутствовал? — спросил Мирошников.

— Не помню, — развел тот руками. — Я на часы не смотрел. Спросите других, может, они заметили.

Вскоре благодаря показаниям этой компании картина несколько прояснилась. Убийца сидел с очаровательной девушкой, после пяти вечера поспешно ушел, предварительно с кем-то переговорив по мобильному. Одна из девушек слышала, как спутница убийцы называла его Олегом.

Свидетелей отпустили, взяв у Гафурова подписку о невыезде. Фоторобот спутницы убийцы сканировали и разослали по компьютерной сети ГУВД.

— Похоже, этому Олегу кто-то позвонил из банка и сообщил о том, куда собирается ехать Смушкевич, — предположил Жигулин. — Остается узнать, кто именно позвонил. Если у вас нет возражений, я приглашу сотрудников Коминвестбанка, которые сидят возле моего кабинета.

— Вы знали, что они мне потребуются? — удивился Мирошников.

— Нет, сегодня я их вызвал по делу об убийстве Абрамяна, — ответил Жигулин. — Возможно, среди них есть те, кто слышал, кому из коллег Смушкевич сказал о цели, времени и маршруте своей поездки. Например, его секретарша, Елена Петрова. Можно пригласить?

— Ну конечно! С нее и начнем!

Секретарша Смушкевича вошла, смущенно улыбаясь, села на указанный стул, подогнув под него и немного вбок свои длинные красивые ноги. Следователи старательно избегали смотреть на них.

— Скажите, Елена Федоровна… — начал Мирошников, — вы всегда знаете, куда собирается уезжать ваш шеф?

— Да, конечно. Это входит в мои обязанности. Александр Ефимович был в этом отношении всегда точен и аккуратен.

— Уточните, вызов Смушкевичу из Центрального банка пришел только по факсу? — спросил Мирошников. — И дополнительных звонков уже не было?

— Да. Я уже говорила.

— Кто-нибудь кроме вас мог увидеть этот факс? — вступил Жигулин.

— Исключено, — помотала секретарша головой. — Я из приемной никуда не выходила, никто к моему столу не приближался. Все были на совещании, я подошла к Смушкевичу и вручила ему бланк факса.

— Кому Смушкевич мог сказать, куда собирается ехать? — спросил Жигулин.

— Этого я не знаю. Кому посчитал нужным, тому и сказал. Спросите у других.

— Мы-то спросим, — сказал Жигулин. — Но раз уж вы здесь, может, припомните, кому при вас он говорил о предстоящей поездке? С кем он разговаривал? Может, ему кто-то звонил?

— Да, незадолго до его отъезда дважды звонил один его хороший знакомый, Павел Семенович Соломин. Наверно, вы слышали, он депутат Думы…

— Соломин? — привстал Жигулин. — Павел Семенович? Вы не могли ошибиться?

— Конечно, не могла. Я голос Павла Семеновича хорошо знаю. Он часто звонил. И в тот вечер звонил два раза. Первый раз Александр Ефимович был очень занят — как раз с вами — и не мог подойти к телефону.

— А во второй? — все еще не веря услышанному, спросил Виктор Петрович. — О чем они говорили?

— Знаете, я вспомнила… Я сказала Павлу Семеновичу, что Смушкевич спешит, должен сейчас уехать. Александр Ефимович, по-моему, был недоволен, что Соломин его задерживает. И разговаривал с ним как-то сухо и холодно, не как всегда, и все время смотрел на часы.

— Еще что-нибудь необычное было в их разговоре? — спросил Жигулин. — Припомните, мы вас не торопим.

— Было, — ответила секретарша, подумав. — Смушкевич на этот раз почему-то был с Павлом Семеновичем на «вы», понимаете? Хотя до сих пор они всегда были на «ты».

— Ну да, за это убить мало, — вполголоса произнес Жигулин.

— Я что-то не так сказала? — спросила она.

— Наоборот. Возможно, вы только что сказали самое главное… — Он поднялся с места. — Продолжайте, Валерий Павлович, я отойду к себе.

И поспешно вышел, сопровождаемый взглядом Мирошникова. В Следственном управлении все давно привыкли к тому, что Жигулину на какое-то время требовалось побыть одному, когда в голову приходила какая-то идея, и он мог сбежать даже с совещания у главного, хотя это и не походило на бегство.