Амиран Кубрава - Старая шкатулка

И вдруг мне бросился в глаза протокол допроса Беловой Ольги Никаноровны, через которую я вышел на Федотову, а потом проделал длинный и извилистый путь по лабиринтам следствия… Заново перечел ее показания, но ответа на вопрос в них не нашел. Но она что-то говорила мне, в этом я был уверен. Рассказывала какую-то старую историю, связанную с Лозинской. Тогда я не придал значения этому, даже не занес в протокол, поскольку все, кто был связан с той историей, уже мертвы… Белова рассказывала… О чем же? Она по моей просьбе вспомнила Лозинскую, говорила, что та была очень красива. Так, пойдем дальше… Теперь в памяти всплыло слово «любовник». Да, но, одернул я себя, это слово ты вспомнил потому, что Дроганов был любовником Перегудовой. Но при чем тут они? Любовник, любовница… Все, вспомнил: Лозинская была любовницей какого-то бандита и того пристрелили при задержании в горах. Но фамилия того была не Уваров: старуха назвала мингрельскую фамилию, очень редкую. Вот, черт, запамятовал! Но при чем тут Дорфман – Уваров?.. Вспомнил! Фамилия бандита – Патава! И… и что дальше? Значит, так, жил-был бандит Патава, любовник Лозинской. Его пристрелили. А потом жена Патавы проклинала Лозинскую. Ну да, ведь жена Патавы была Уварова! Она, после гибели мужа, покинула с сыном наши места… С сыном? Но Белова же сказала, что, по слухам, сын Патавы и Уваровой в дальнейшем попал в тюрьму и там умер!

…Чувствуя, что без Беловой никак не обойтись, я позвонил Ахре, моля бога, чтобы он оказался на месте, словно от этого зависел исход дела. Я хотел немедленно отправиться к Беловой, но вместе с Ахрой: мы работали рука об руку, и я не хотел ехать без него.

– Да, – лениво отозвался Ахра.

– Ты мне нужен. Срочно приезжай, пожалуйста.

– Сейчас, – ни о чем не спрашивая, ответил он.

Когда Ахра появился в кабинете, я коротко выложил свои соображения.

В голову лезли предположения: она в отъезде, лежит в больнице, умерла… Но Белова была дома, здорова, даже вспомнила нас.

– Нашли убийцу? – встретила нас вопросом.

– Нет, Ольга Никаноровна, пока нет, – ответил я виновато.

– Долго что-то у вас получается.

Я промолчал, а потом спросил:

– Помните, Ольга Никаноровна, вы рассказывали о любовнике Наты Лозинской?

– Помню, милый, помню. Вы же тогда слушали меня вполуха! – В ее голосе послышался упрек. – Я даже обиделась…

– Виноват, Ольга Никаноровна… Так как же звали любовника Наты?

– Иса, Исаак Патава, а вот по батюшке… – Она сделала виноватое лицо.

– Это не важно. А жену?

– Уварова Фрося, Ефросинья Тихоновна.

– Помнится, вы рассказывали, что у них был сын. Как его звали?

– Борька, Бориска… Шустрый был малец – в отца, но лицом уродился в мать.

– Спасибо вам за все, Ольга Никаноровна, – сказал я проникновенно.

– За что же, сынок?

Я улыбнулся ей, но ничего не ответил.

– После гибели мужа Фрося записала Борьку на свою фамилию, – сказала Ольга Никаноровна, когда мы уже собрались уходить.

Я не интересовался, сможет ли она сейчас узнать Борьку Патаву, было и так ясно, что вряд ли, ведь прошло так много лет! Мы распрощались с Ольгой Никаноровной.

– Что будем делать дальше? – спросил Ахра, чуть задержавшись в подъезде – дождь не унимался.

– Мне срочно нужен Дорфман. Я поговорю с ним и дам понять, что знаю кое-что, но все перед ним выкладывать не буду… Посмотрим, как он поведет себя!

Мы нырнули в машину.

Дорфман сразу весело заулыбался, перешагнув порог кабинета. Пошел ко мне с протянутой рукой, а я невольно пожал ее, почувствовав крепость кисти.

– Вижу, без меня жить не можете! – заговорил он оживленно и сел на стул. – Как вас-то величать? – спросил он неожиданно. – Фамилию вашу знаю, на табличке указана, – он показал на дверь, – а вот остальное… Все-таки неудобно – вы меня уважительно по имени-отчеству, а я вас никак.

– Ну, Борис Исаакович, столько времени знаем друг друга, стали чуть ли не добрыми знакомыми, и вы не знаете, как меня зовут?

– Упрек ваш принимаю. Так как же, а?

– Зураб Константинович, к вашим услугам, – нарочито напыщенно сказал я. – Прошу любить и жаловать.

Неожиданно Дорфман вынул из кармана пиджака записную книжку и, быстро ее раскрыв, записал в ней что-то моей ручкой. Вероятно, заметив недоумение на моем лице, он протянул книжку:

– Читайте. От вас ничего скрывать не хочу.