Алексей Макеев - Восьмая горизонталь

Выслушав от Гурова все это, Петр Николаевич надолго задумался.

– Петр, – негромко сказал Гуров, – на мой взгляд, у нас прорисовывается мотив убийства Трофима Ивановича. Стоит допустить, что «Свитезь» был отрядом, специально нацеленным на АК. Поэтому, кстати, и такой уровень секретности, а сейчас об этом вообще стараются забыть… Особенно у нас. Впрочем, и в Польше не слишком вспоминают.

– Ты полагаешь, что это месть? – Генерал Орлов словно бы не вопрос Гурову задавал, а утверждал это. – Но чья?

– Почти уверен, что месть. Во всяком случае, я не сомневаюсь: причину смерти Трофима Таганцева, мотив его убийства нужно искать там, в далеком прошлом, в последних месяцах войны, в Польше. Чья? Здесь сложнее. Но разобраться с этим вопросом можно только на месте. Придется нам отправиться в Польшу.

– Я согласен с Левой, – заметил Крячко. – Там, в Гданьске, могут еще остаться несколько живых свидетелей того, чем занимался «Свитезь» в сорок пятом году. Я, кстати, неплохо владею польским языком… Не Мицкевич, конечно, однако объясниться смогу.

Петр Николаевич снова погрузился в длительные размышления.

– Вы понимаете, что вести расследование в Польше вам придется неофициально? – спросил наконец он, пристально поглядев на своих гвардейцев. – Слишком дело необычное. Когда ворошишь такое…

– Не маленькие, – буркнул Станислав. – Что там, неофициально – так неофициально. Не в первый раз. Желательно только, чтобы хоть какие-то выходы на тамошних ментов у нас были. Пусть неформальные.

– Это я попробую устроить, – не сразу отозвался Орлов. – Не с оперативниками, но оперативники вам и не понадобятся, надеюсь.

– В смысле – сами справимся? – усмехнулся неугомонный Крячко.

– Нет. В смысле – обойдитесь без силовых акций. Но вот координаты зама их службы, которая напоминает нашу ПВС, я вам дам. Но не сейчас, мне нужно самому их узнать у одного моего хорошего знакомого в МИДе. Свяжетесь со мной по закрытому каналу из Гданьска, если нужда возникнет. И вообще – держите меня в курсе своих дел. Дважды в сутки, в десять и в восемнадцать по Москве я буду ждать ваших звонков.

Сейчас Лев Гуров, задумчиво постукивая пальцами по стеклу окна двухместного номера гданьской гостиницы «Висла», вспоминал это напутствие генерала Орлова. До первого контрольного звонка оставалось еще около трех часов. Докладывать пока что было нечего: сыщики только и успели занять загодя забронированный номер. Станислав, правда, уже созвонился с гданьским отделением Всепольской организации ветеранов Второй мировой войны и договорился с ее председателем о встрече на завтра. Польский язык напарника оказался в самом деле вполне приличным, помогли и ссылки на руководство «Славянского содружества», словом, пока что все шло удачно и по плану. Крячко, утомленный перелетом – он плохо переносил самолеты – и переговорами с предводителем местных ветеранов, мирно похрапывал, отсыпаясь впрок. Гурову спать не хотелось. Он смотрел с высоты четвертого этажа на незнакомый польский город и думал о том, что шансы найти свидетелей событий более чем полувековой давности у них не так уж велики.

Но все же Лев Иванович верил в удачу! Он ощущал характерное возбуждение, сыскной азарт. Им должно было повезти, только бы зацепиться хоть за крошечный след…

Меж тем город за гостиничным окном погружался в ненастье.

Гроза назревала долго и вот, наконец, разразилась. Молнии, словно яркие фотовспышки, делали весь мир контрастным, черно-белым. С клубящегося темно-лилового неба ударили протяжные раскаты грома; температура воздуха резко понизилась. Крупные холодные капли дробно защелкали по листьям лип и тополей, по капотам и крышам автомобилей, черными кляксами проступили на асфальте.

Дождь стремительно набирал силу.

Потемнело настолько, что сработали фотореле, включающие уличные фонари. Мокрый асфальт под ярко-оранжевым светом натриевых ламп заблестел, как зеркало. Вдоль бордюров понеслись ручьи мутной пенистой воды. Вода несла мелкие веточки и листья, сбитые струями ливня, птичьи перья, горелые спички, окурки, смятые пластиковые стаканчики и пустые пачки из-под сигарет, конфетные фантики… Весь этот мусор крутился в водоворотах над решетками канализационных коллекторов.

Гданьск очищался, город смывал с себя грязь, и сносило ее в море.

Вслушиваясь в рокочущие раскаты грома, Лев Иванович представлял, как ревела под Гданьском канонада тогда, шестьдесят один год назад. Гуров думал о том, что завтра ему и Станиславу предстоят нелегкие разговоры со свидетелями тех далеких дней, участниками грозных событий. Захотят ли эти люди помочь, расскажут ли правду?