Евгений Сартинов - Стекляный лабиринт

- Доброе утро, Мария Александровна. Будьте так добры, вызовите наряд милиции для этого вот гражданина, - и Мазуров кивнул на стоящего за его спиной Афонькина.

Доктор вздохнула, и отложила в сторону очки. Завотделением лечебной терапии, она давно работала в больнице и чувствовала себя в этих стенах истинной хозяйкой.

- Иван Михайлович, признаться, мы уже устали от вашего самоуправства. Это лечебное учреждение, а не отделение милиции. Вы нарушаете режим, покидаете без разрешения территорию больницы, потом притаскиваете каких-то непонятных личностей, чего стоит хотя бы тот бомж в прошлую пятницу! Избавьте, пожалуйста, нас от этого! Вы больной, и вы должны лежать!

Мазуров сердито засопел, грузно перевалился с одной ноги на другую, что было первым признаком его гнева.

- Ну, я тогда пошел? - с надеждой пискнул за его спиной Афонькин.

- Стой, где стоишь, - приказал майор и, упершись пудовыми кулаками в стол, начал говорить, делая ударение на каждом слове: - Вам что, трудно набрать "ноль два"? Я не водку здесь пью и не баб привожу. Ну, а насчет того, что я притаскиваю разных воришек, то этого вы мне запретить не можете. Если что случится, вы первая пойдете не куда-нибудь, а к нам и скажете: "Помогите, защитите, найдите украденное, Христа ради!" И то, что я его сейчас задержал, - майор ткнул большим пальцем себе за спину,- говорит о том, что кому-то вернутся вещи, купленные на честно заработанные кровные деньги. Так вы будете звонить?

Мария Александровна неприязненно посмотрела на чересчур надоедливого пациента, но телефонную трубку все же подняла.

Выйдя на крыльцо, в ожидании приезда патрульной машины, Мазуров по привычке потянулся к нагрудному карману за сигаретами, но вовремя вспомнил, что там ничего нет, только тюбик с валидолом. Тяжко вздохнув, Михалыч, как звали его сослуживцы, порадовался другому: застарелая язва молчала. Месяц леченья не прошел даром. С этой недели он даже начал совершать свои обходы территории вокруг больницы. "Жаворонок" по своей сути, он вставал очень рано, в пять часов, и выходил на перехват жуликов, торопящихся как раз в это время с соседних дач и частного сектора с ворованными овощами и цветным металлом.

Но, старшего оперуполномоченного уголовного розыска удручало не только вынужденное расставание с пагубной привычкой, впереди его ожидали более тяжелые испытания. Подходила к концу его служба в органах. Что поделаешь, возраст! Да и язва все чаще напоминала о себе. А Мазуров был настоящий мент, он не кривился от этого слова, не воспринимал его как оскорбление. Фанатик своего дела, за долгие годы службы он ни разу не пожалел, что пошел после армии в органы, корнями врос в эту сложную работу, любил ее и знал досконально.

И вот теперь, скорее всего, придется уйти. Двухэтажных хором и машины Мазуров не приобрел, да и не думал об этом, заначки на черный день тоже не имелось. Работа была главной составляющей его жизни. Сейчас же приходится признаваться самому себе, что перспективы на будущее безрадостны: грошовая пенсия, а в лучшем случае прозябание где-нибудь сторожем. Но все же расставание с делом его жизни было для майора страшнее всех грядущих материальных потерь.

От гарусных мыслей Мазурова отвлекло приезд дежурной машины. Увидев, знакомый, бело-голубой силуэт "жигуленка", он махнул Афонькину, и шагнул вперед, навстречу машине.

В свое время город Кривов, стоящий в среднем течении Волги, считался одним из основных арсеналов великой державы. Еще Николай Второй повелел начать в поселении Черная топь производство пороха для российской армии. Затем уже в гражданскую, здесь погиб лихой командир эскадрона, любимец Чапаева, Иван Кривов. Именно этому двадцатилетнему кавалеру ордена Красного Знамени город и обязан был своим новым, не очень звучным названием.

Теперь жизнь в Кривове замерла, казалось, навсегда: заводы стояли, прекратив выпускать оружие и боеприпасы, замолчали стройки... Правда, были показатели, растущие из месяца в месяц: безработица и наркомания.

Модных по России заказных убийств в Кривове не было. Грохнули, правда, три года назад местного авторитета Василька, да и то все знали, кто это сделал, только доказать не могли. В основном преступления сводились к пьяной поножовщине и краже цветных металлов. Воровали телефонный кабель, нержавеющие оградки с кладбища, однажды сбили с памятника погибшим в Великой Отечественной войне медные буквы с именами, а из барельефа выпилили автомат.