Пер Валё - Человек на балконе

На улицах было спокойно. Даже проститутки и торговцы наркотиками не осмеливались высунуть нос. Очевидно, они не поняли, что на этот раз у полиции меньше времени, чтобы заниматься ими, чем когда бы то ни было.

В среду около семи часов утра облава начала постепенно ослабевать. Невыспавшиеся, с кругами под глазами, одни полицейские, спотыкаясь, брели домой, чтобы поспать пару часов, другие валились, словно их били по лбу, на деревянные скамейки и диваны в дежурках и других помещениях разных полицейских участков.

В эту ночь в самых разных удивительных местах нашли множество людей, однако никого из них не звали Ингемунд Рудольф Франсон.

В семь часов они добрались до управления полиции на Кунгсхольмсгатан. Они уже так устали, что почти ничего не чувствовали и ничего не замечали. Скорее казалось, что у них открылось второе дыхание.

Колльберг стоял перед большим планом города.

– Рабочий в садоводстве, – сказал он. – Работал в городском управлении парков. Проработал восемь лет в городских парках и за это время наверняка все их изучил. И до этой минуты еще не покинул центр города. Остается на территории, которая ему знакома.

– Только на это и можно надеяться, – сказал Мартин Бек.

– Но одно совершенно точно. Сегодня ночью он не спал ни в одном из парков, – сказал Колльберг. – По крайней мере, не в Стокгольме.

Он надолго замолчал, а потом задумчиво сказал:

– Если только ему чертовски не повезло.

– Вот именно, – сказал Мартин Бек. – В городе имеются громадные территории, которые ночью просто невозможно как следует проконтролировать. Юргорден, заповедник, Лиль-Янскоген… Я уж не говорю об окрестностях.

– Наккский заповедник, – кивнул Колльберг.

– И кладбища, – сказал Мартин Бек.

– Да, верно, кладбища, – сказал Колльберг. – Их, правда, закрывают на ночь, но…

Мартин Бек взглянул на часы.

– Сейчас нам нужно знать одно: что этот человек делает днем.

– В том-то и дело. – Колльберг развел руками. – Наверное, совершенно спокойно ходит по городу.

– Сегодня мы должны его взять, – сказал Мартин Бек. – Другой возможности нет.

– Да, – сказал Колльберг.

Психологов уже подняли на ноги, и они пришли к мнению, что Ингемунд Франсон якобы не проявляет сознательного стремления скрываться. Он, очевидно, находится в таком состоянии, что вообще ничего не осознает и действует – тоже подсознательно – умно, ведомый рефлекторным инстинктом самосохранения.

– Большая наука, – сказал Колльберг.

Через минуту прибыл Гюнвальд Ларссон. Он работал самостоятельно и по своей собственной методике.

– Знаете, сколько я наездил со вчерашнего дня? – сказал он. – Триста сорок километров. По этому чертову городу. Причем медленно. У меня такое ощущение, что я чем-то смахиваю на привидение.

– Это твое личное мнение, – сказал Колльберг.

У Меландера тоже было свое личное мнение.

– Меня во всем этом тревожит систематичность, – сказал он. – Он совершает убийство и сразу же еще одно. Потом наступает восьмидневная пауза и следующее убийство. А теперь…

У каждого было свое личное мнение.

Общественность билась в истерике, она жила в паническом ужасе, а полиция смертельно устала.

Утреннее совещание в среду было полно оптимизма и спокойствия. Внешне, на первый взгляд. И, при этом, все испытывали одинаковый внутренний страх.

– Нам нужно больше людей, – сказал Хаммар. – Привлечем из края все подразделения, какие будет возможно. Многие из них вызываются участвовать в поисках добровольно.

И особенно патрули в штатском, к этому они все время возвращались. Полицейские в штатском во всех опасных местах; все, у кого есть дома старый комбинезон или спортивный костюм, призываются на службу в кусты.

– А по улицам должно ходить много патрулей в униформе, – сказал Мартин Бек. – Для того, чтобы успокоить общественность и вселить в людей чувство безопасности.

Он подумал о том, что только что сказал, и его охватило горькое чувство безнадежности и бессилия.

– Нужно, чтобы предъявляли документы при покупке алкоголя в государственных винных магазинах, – сказал Хаммар.

Идея была хорошая, если не считать того, что она ничего не давала.

Похоже было на то, что ничто ничего не давало. Среда ползла час за часом, как улитка. Получили около десяти тревожных сообщений, однако ни одно из них не выглядело многообещающим, и в конце концов все они оказались ложными.

Наступил вечер, наступила прохладная ночь, и облава продолжилась.