Жорж Сименон - Мегрэ и порядочные люди

— Я вас понимаю, месье Фабр.

Еще один порядочный человек, без сомнения! Вероятно, даже больше, чем просто порядочный, если верить тем, кто его знает. И на сей раз мужчины обменялись рукопожатиями.

Мегрэ открыл дверь кабинета инспекторов, где находился Эмиль, и пригласил его войти.

— Что я должен делать?

— Ничего. Оставайтесь здесь, у окна, я, видимо, задам вам один вопрос, а вы ответите на него.

— Даже если вы ждете другой ответ?

— Вы скажете правду.

Мегрэ пошел за мадам Жослен, которая встала одновременно с дочерью.

— Пройдите, пожалуйста, за мной. Нет, только вы...

Я приглашу мадам Фабр чуть попозже...

Она была в черном платье с редким серым узором, в черной шляпе, отделанной белыми перышками, и в легком пальто из верблюжьей шерсти.

Мегрэ пропустил ее вперед, и она сразу же увидела стоящего у окна мужчину, который от смущения мял в руках шляпу. Казалось, она была удивлена и повернулась к комиссару, но тот молчал, и она спросила:

— Кто это?

— Не узнаете?

Она внимательно оглядела его и покачала головой:

— Нет.

— А вы, Эмиль, узнаете эту даму?

Охрипшим от волнения голосом официант ответил:

— Да, господин комиссар, это она.

— Это та самая дама, которая пришла в начале недели днем во франко-итальянскую пивную, где ее ждал мужчина лет сорока? Вы уверены?

— Она была в этом же платье и этой шляпе... Я же говорил вам утром...

— Благодарю вас. Вы свободны.

Эмиль бросил на мадам Жослен взгляд, словно просил прощения за содеянное.

— Я вам больше не нужен?

— Думаю, что нет.

Они остались в кабинете вдвоем, и Мегрэ указал ей на кресло, стоявшее напротив его письменного стола.

— Вы знаете, где сейчас ваш брат? — спросил он тихо.

Она посмотрела прямо на него темными, блестящими глазами, как и прежде, у себя дома, но на сей раз в ней не чувствовалось такого нервного напряжения. Казалось, она даже испытывала некоторое облегчение. Особенно это стало заметно, когда она решилась сесть в кресло. Словно она наконец отказалась от роли, которую играла против своего желания.

— Что вам сказал мой зять? — спросила она, отвечая вопросом на вопрос.

— Почти ничего... Он только подтвердил, что у вас есть брат, впрочем, я это и без него уже знал...

— От кого?

— От очень почтенной дамы лет девяноста, которая до сих пор живет на улице Даро, в том доме, где вы раньше жили с отцом и братом...

— Это должно было случиться, — еле слышно произнесла она.

Он повторил свой вопрос:

— Вы знаете, где он сейчас?

Она покачала головой:

— Нет. И клянусь вам, что говорю правду. До прошлой недели я вообще была уверена, что он где-то далеко от Парижа.

— Он никогда не писал вам?

— С тех пор как перестал у нас бывать, ни разу.

— Вы сразу же поняли, что это он убил вашего мужа?

— Я и сейчас в этом не уверена... Не могу поверить... Я знаю, все улики против него...

— Почему вы молчали, принудили к этому дочь и стремились во что бы то ни стало спасти его?

— Прежде всего потому, что это мой брат, потому, что он несчастный человек... Ну а потом, я в какой-то мере чувствую себя виноватой...

Она достала из сумки носовой платок, но не для того, чтоб вытереть глаза, — они по-прежнему были сухими и горели, словно от внутренней лихорадки. Продолжая говорить и слушая вопросы комиссара, она машинально скручивала его в комок своими тонкими пальцами.

— Теперь я готова все вам рассказать...

— Как зовут вашего брата?

— Филипп... Филипп де Лансье... Он на восемь лет младше меня...

— Если не ошибаюсь, он подростком провел какое-то время в санатории в горах?

— Нет, не подростком... Ему было всего пять лет, когда у него обнаружили туберкулез. Врачи отправили его в Верхнюю Савойю, он жил там до двенадцати лет.

— Мать уже умерла?

— Она умерла через несколько дней после его рождения... Это многое объясняет... Вероятно, то, что я сейчас вам расскажу, завтра появится во всех газетах?

— Обещаю вам, что нет. Что объясняет смерть вашей матери?

— Отношение отца к Филиппу и вообще его отношение к жизни все оставшееся время... После смерти матери отец стал другим человеком, и я уверена в том, что пусть невольно, но он всегда считал Филиппа виновником ее смерти... К тому же он стал пить... Он вскоре подал в отставку, хотя у него не было никаких сбережений, и мы были очень стеснены в средствах...

— Пока ваш брат находился в горах, вы вместе с отцом жили на улице Даро?

— С нами до последних дней жила старая служанка, она уже умерла...