Василий Добрынин - Что такое ППС? (Хроника смутного времени)

Виталик рассеянно: «Да» или «Нет», непонятно, кивнул.

— А один государственный вождь, Виталик, официально освободил от нее народ.

Издевался он, видя, что не понимает Виталик:

— Вообще же он был ефрейтором, но считался фельдмаршалом,* поэтому и освободил. Так вот, настрадался и хватит! Давай, покури и сейчас же езжай. Знаю, что говорю, потому, что Потемкина больше нет.

— Как нет? — мусорным комом в мозгу промелькнула шальная мысль: «Что, уже? Ты сам???»!

Но Альфред не заметил:

— Рапорт подал. — Сказал он, — Переходит в другую службу.

— Ты что вытворяешь, Альфред?! — возмутился привычно, незлобно, Степан Иваныч, — Зачем будоражишь округу? Рай обещаешь народу. Не спятил?

— Да что Вы, не спятил. — Ответил Альфред, — Веду агитацию — вот и всего лишь.

— Зачем?

— Народного голоса ради! Затем, чтоб Лахновский, — а это я.....

— Ну, не я!

— Так вот, чтобы я, вот сюда, — Альфред показал у сердца, — положил мандат их полпреда!

— Бизнесмен, стопроцентно успешный? Зачем? Клепай себе деньги, покуда каплет. Хорошо ведь каплет, Альфред! Я не прав? Ты — проходимец! Натура такая. А депутат — он слуга бескорыстный. Народный слуга!

— Я это знаю. Но знаю и то, что политика — лучший бизнес?

Ответить не дали.

— Минуту! — в кармане Альфреда пищала «труба». — Что значит, — послушав, спросил он, — твое «до фига»?

«Да-а, — молча признался Степан Иванович, — и хорошо, что не дали…». Достойно ответить он затруднялся. Не знал, что сказать Альфреду.

Альфред диктовал задачу: — Значит, так: отыщи компрессор, и перекрой… И, чтоб, заменил все трубы. Да, двести метров! Все двести!

— В поселке — сказал он, убрав «трубу», — меняем худую, как жизнь, теплотрассу.

— В «Звезде»?

— Да, «Звезде»

— Там каждый год латают. Да толку: сверху бежит, в подвалы стекает. Хрен — не тепло у людей! Привыкли.

— Теперь, Вы же поняли, будет не хрен!

— Добрый дядя? Свои, бизнесмен, тратишь деньги?

— Свои.

— Думаешь, мы их вернем, или они, — работяги?

— Зачем так — они, или Вы? Я их сам верну!

— В качестве депутата? — остановился Степан Иванович.

— Вот именно. И хорошо верну, с хорошим наваром.

— Уверен, бизнесмен?

— Не уверен, знаю. Именно как бизнесмен, я знаю — что депутатство грядущее, это не та «почетная головная боль», о которой говорили мне Вы. Депутатство, политика — самый надежный и перспективный бизнес!

«Чудеса!» — покачал головой Степан Иванович, ветеран депутатского корпуса.

***

А через неделю в спецподразделении МВД «Тантал», вступил в должность новый сотрудник. Командир взвода Потемкин.

— Надолго он к нам, Юрий Юрич? — спросил Медведенко — зам. командира роты.

— А что?

— Да он — розыскник. Они — самобытный народ. Вживется? У нас же — другое, не то…

— Самобытный? Но они, Леша — пахари, это плюс. И еще плюсы есть: опера — народ тертый!

— На терке? О-то ж! Бока заживут, — по своим затоскует. Уйдет!

— Не загадывай, к черту, не надо...

***

А солнце в ту пору остыло. Бродило по низкому небу. Под ним лежал снег.

— Доволен? — спросил у Потемкина ротный.

— Вполне.

— Ну, спасибо, а чем?

— Юрий Юрьевич, враг очевиден! Как на линии фронта, его выбирать не надо.

— А там?

— Там его надо искать. Еще хуже — лепить!

— Круто! — удивился и покачал головой Юрий Юрич, — Ты как диссидент говоришь...

— Любой поиск приобретает какие-нибудь направления, так ведь? Найти верное — это чаще всего перебрать, десяток, десятки, неверных.

Ротный Потемкина, кажется, понимал, но не очень.

Юрий Юрьевич видел, как лоб Потемкина в пять-шесть рядов, неровно, прорезали напряженные складки: — Преступление — это плод. Результат конфликта, противостояния личностей, или их интересов. Иначе, — зачем оно? Это же риск, за которым можно не только разменную мелочь, — а жизнь потерять. Ведь так?

Ротный кивнул:

— А плод, как известно, всегда интерес вызывает. Где-нибудь, чей-нибудь... Мы ищем истину, а заинтересованные диктуют нам направления. Или перекрывают их. А я не хочу так.

— Поэтому ты и сбежал? Но это, мне кажется, было всегда. «Телефонное право» и прочее — что, ты забыл?

— Теперь оно за шкалой всех разумных пределов.

Свои мысли, на этот счет, были, наверное и у подполковника. «Ну?...» — говорил его взгляд.

— Общественный беспредел, Юрий Юрич!

— А ты, стало быть, его жертва?

— Да, так, примерно и есть. Но здесь я — солдат! А солдаты, Вы знаете, спать могут с чистой душой.