Сандро Петралья - Спрут-5. Корень проблемы

— Вы меня узнаете? Я — судья Сильвия Конти.

Мужчина сидел, опустив голову, сосредоточив все внимание на листке бумаги, который он складывал, сгибал и вновь тщательно разглаживал. Ему было лет пятьдесят, одет в темный костюм, но без галстука, длинные черные волосы гладко зачесаны назад — волосок к волоску. Он поднял голову. На губах его блуждала еле уловимая, растерянная, детская улыбка. Он поглядел на Сильвию, словно видел ее впервые. Но это было вовсе не так, ибо Тано Каридди прекрасно знал, кто перед ним.

— Очень приятно…

Он вновь опустил голову, продолжая колдовать над бумажным листком.

Сильвия сильно похудела. Последние полгода она работала как одержимая, не давая себе ни дня передышки. Она держалась на одних нервах. И еще силу ей придавало обещание, которое она дала себе тем мартовским утром на хмуром больничном дворе над безжизненным телом комиссара Коррадо Каттани.

— Послушай, брось придуриваться. Со мной этот номер не пройдет. Я-то знаю, что ты не сумасшедший.

Тано отвечал еле слышно, взгляд его был устремлен куда-то в пространство.

— Я болен. Прошу вас относиться ко мне с уважением…

— Ты убийца. Ты убил свою жену. А теперь прикидываешься психом, надеясь, что рано или поздно все понемногу уляжется, и тогда ты…

Тано перебил ее:

— Все уже улеглось. У меня теперь на душе спокойно.

Камера в миланском суде была тесная, освещали ее лампы дневного света. По бокам стояли скамьи, посередине стол, на стене — рукомойник. В этой камере заключенные находились недолго — только во время судебного процесса, в промежутках между заседаниями.

Сильвия сделала шаг вперед — к скамье, на которой сидел Тано.

— Я пришла сюда, чтобы предложить тебе сделку. Суд подходит к концу, тебя приговорят к пожизненному заключению, У тебя только один шанс спастись ты единственный, кто непосредственно имел дело с Эспинозой. Ты еще можешь выступить против него свидетелем. А в обмен я добьюсь для тебя сокращения срока приговора.

Тано дотронулся рукой до лба.

— Мой приговор вот здесь, и вы ничем не можете мне помочь.

Сказав это, он встал и подошел к ней, На ладони у него лежала игрушка, которую он мастерил: бумажная бабочка. Крылья у нее были широко распростерты. Казалось, она вот-вот взлетит.

— Возьмите. Она красивая. Я над ней целый день трудился.

Председатель суда зачитал приговор к вечеру того же дня. Его слова разносились гулко в тишине зала, переполненного адвокатами и журналистами. Все поднялись со своих мест и слушали стоя. Также и Сильвия с полицейскими агентами Куадри и Треви — своими самыми преданными сотрудниками, молодыми парнями, которым обоим вместе не было и шестидесяти. Только один человек остался сидеть, как сидел, причем с самым равнодушным видом, за решеткой железной клетки для подсудимых: Тано Каридди.

«Суд признал подсудимого Тано Каридди неподсудным по обвинению в убийстве, ибо он невменяем и ответственности за свои поступки не несет. Поэтому суд постановляет немедленно поместить его в психиатрическую больницу специального режима. Помимо того, суд полностью оправдал подсудимого Антонио Эспинозу, обвинявшегося в принадлежности к мафиозной организации, поскольку в отношении его не было предъявлено убедительных доказательств».

Сильвия, холодея, выслушала приговор.

Значит, Тано и Эспиноза все-таки вновь победили, Ценой жизни всех, кто пытался их остановить. Ценой жизни Эстер, на которой Тано женился и которую убил лишь за то, что она осмелилась восстать против его преступной гонки за деньгами и властью. Ценой жизни Каттани, ибо он у Эспинозы стоял костью в горле, постоянно мешая и угрожая. Представлял для него препятствие, которое надо было смести, уничтожить любым способом.

Маленький личный самолет рулил по полосе, ведущей к зданию в той части Линате [2] Линате — аэродром Милана. , которая предназначена для «очень важных лиц». Остановился и тотчас выключил моторы. Открылась дверца, и в проеме появился Антонио Эспиноза. Воротник его дорогого бежевого пальто из ворсистой шерсти был поднят. Он огляделся вокруг, потом спустился по трапу. На последней ступеньке увидел перед собой Куадри, показывавшего ему свой значок.