Николай Леонов - Наркомафия

– Он выглядит благородным и цельным, – Елена отпила из бокала. – Дайте закурить.

– Не курю, – Крячко развел руками, увидел на столе сигареты и зажигалку Гурова, возмутился. – Сыщик называется, под носом лежит, не вижу. – Он протянул Елене сигареты, щелкнул зажигалкой. – Я консерватор, в новомодные биополя не верующий, а видите, как вы меня разволновали?

– Думаете, за него переживаю? – Елена затянулась крепко, по-мужски. – С такими ничего не случается. Хотя раз вы здесь появились, значит, не по телефону человек звонит. Я не по нему, по себе плачу. Если девочка в тридцать лет дура, такой и помрет. Я поверила, а он просто использует меня как ширму, обделывает свои делишки.

Крячко стиснул зубы, по скулам заходили желваки, он шумно выдохнул, сказал:

– Я не психолог, но, думается, есть такие профессии, которые захватывают человека, превращают в своего раба. Композитор, художник, писатель не способны сунуть свое “я” под подушку и отправиться с дамой в ресторан. Мелодии, цвет, образы такой человек таскает с собой, как горбун таскает свой горб.

– А мент таскает пистолет и наручники. Значит, и в баню он пойти не может. – Елена криво улыбнулась, лицо ее стало некрасивым, злым. – Композитор! Художник! Писатель! Чушь собачья! Вы бы еще Эйнштейна приплели.

– Виноват, я в образном мышлении не силен, – Крячко развел руками, вновь взглянул на часы. – Кстати, в отношении бани. Сыщик в баню пистолет не потащит, люди не поймут. Но и там настоящий сыщик рот не раззявает...

– Где ты такое слово откопал? – Гуров подошел быстро, сел рядом с Крячко. – Прошу меня извинить.

– Все? – спросил Крячко.

– Обязательно, – Гуров кивнул. – Человек прибыл вовремя и телефончик сообщил. – Он улыбнулся Елене, даже подмигнул.

– Дай выйти! – Крячко, оказавшийся прижатым к стене, пытался встать. – Ты меня, начальничек, жуликов и убийц заставляй охранять, а не трепи мне нервы!

– Все? Дружно выдохнули, заговорили о любви и дружбе! Елена, а не виноват, так получилось, когда-нибудь объясню.

Елена, как подавляющее большинство женщин, умела слушать только себя, взглянула презрительно.

– Лев Иванович, значит, данный кабачок вы выбрали не потому, что он прелестен...

– Стоп, девочка, мы пили на брудершафт! – перебил Гуров, – фарш обратно провернуть нельзя, так что терпи.

– И не подумаю, – Елена взяла свою сумочку, хотела подняться, но Гуров оказался быстрее, пересел со своего места, устроился рядом с ней, сумочку отобрал, передал через стол Крячко.

– Держи, здесь наше с тобой спасение.

– Ты мне дело не вяжи, начальник, – буркнул недовольно Крячко. – Мне своего хватает.

Гуров махнул на друга, налил себе солидную порцию. Напряжение последних часов сказывалось, выползал страх, который у сыщика появлялся с опозданием, но являлся обязательно, как часовой заступал на пост. Гуров смотрел на свой стакан с сомнением: как бы не дрогнула рука, стыдно будет.

Утром, после того, как Гуров побрился и переоделся, они с Крячко заехали сюда, заказали столик, сыщик договорился с официантом, чтобы в первый заказ ему подали воду.

Сейчас он поднял бокал, взглянул на Крячко, кивнул, лукаво улыбнулся Елене и выпил.

– Я не прошу отвезти меня домой, проводите до такси, – сказала Елена.

– Новая экономическая политика такси отменила, оставила частный извоз, – Гуров подцепил вилкой кусок ветчины. – Я начальник службы безопасности фирмы и не имею права рисковать твоей жизнью.

– Ты лицедей! Я не желаю здесь находиться!

– Станислав, ко мне обратились на “ты”, что обнадеживает, обозвали иностранным словом, что настораживает. Как быть?

Крячко смотрел на друга с любовью, восхищением и жалостью одновременно. Какой мужик пропадает! Замазана мадам в деле, не замазана, что скорее всего, но стерва она однозначно и никаких сомнений не вызывает. Из всех женщин Гурова только первая его жена была нормальной и любящей, остальные, как на подбор, стервы. Жена устала и ушла, а стервы появляются и исчезают.

– Я говорю совершенно серьезно, Лев Иванович. На такси, частнике, пешком по гололеду я желаю немедленно отсюда уйти, – веско произнесла Елена.

– Печально. Значит, графа Монте-Кристо из меня не вышло, – Гуров кивнул Крячко. – Дай-ка сумочку благородной даме, которая не желает сидеть за одним столом с простыми ментами.

Он взял у Крячко сумку, отодвинул тарелки, расчистил место и неожиданно высыпал содержимое сумки на стол. Крячко даже прикрыл глаза, подумал: а если нет? А если Гуров ошибся, как он сейчас будет выглядеть?