Николай Леонов - Почерк палача

— Я тебя внимательно слушаю.

— Жизнь Бориса — сплошная трагедия. Талантливый сыщик, без пяти минут начальник ОУР, и вдруг запил. Не то чтобы выпил не вовремя, а запил по-черному. Его понижали до участкового, восстанавливали, таскали по врачам, держали в стационаре. Борис старше тебя на четыре года, значит, сегодня ему сорок шесть, он старший опер, — коли не болезнь, давно был бы генералом.

Я тебе, понятно, с чужих слов рассказываю, поскольку сам, как ушел из района, Бориса не видел. Но у него были поклонники, как у Боброва или Стрельцова. И я в клубе тоже состоял. Пять лет назад позвонили, едва уж не пригласили на похороны. Все, говорят, водка его съела. Оказалось, нет, поторопились, попал Борька к какому-то хитрому доктору, и тот Вагина вытащил. Мне рассказывали, что он до магазина уже дойти не мог.

Пришел в кадры, там разговаривать не хотят. Но остался один генерал, ребята его разыскали, который Бориса Вагина помнил, ну и восстановили его в милиции постовым. Через год стал участковым, теперь старший опер, пьет только чай и боржом.

Когда мы сегодня приехали, он стоял с другим опером и этим... сам знаешь. Ты к ним подошел, а я к трупу, врачу и следователю.

Борька так меня и не узнал, а я умышленно ему на глаза не показывался. Думаю, был талантливый сыщик, спился, да восстал из пепла, столько лет прошло. Кто знает, что он сегодня за человек? Помнишь, третьего дня мы с тобой говорили, в деле нет-нет да оперативник чувствуется?

— Все помню, Станислав, — сказал Гуров. — До данного момента ты был строг и логичен. А почему развернулся?

— Понимаешь, вспомнил я, что в расцвете славы Борис Вагин выговор от начальства получил. Да не устный, а, как положено, с занесением и прочее. Знаешь, за что? Мы шли группу опасную брать. Конечно, не сегодняшние времена, но и тогда нас порой убивали. Так Борис без оружия пошел, а старшим был и дверь в подвал выбивал. Какая-то сука накапала, Борьку на ковер. Вместо того чтобы плести о нервах, возбуждении и прочем, он и заявил, что в человека стрелять не обучен. Шуму было, до Петровки дошло, потом замяли, а Борьке выговорешник впаяли.

Я как все это вспомнил, понял — водка сила страшная, из человека кенгуру может изготовить. Но коли человек сейчас здоров и ранее в человека не стрелял, то и сегодня безвинных людей не тронет.

— В целом согласен, но с врачом проконсультируюсь, — ответил Гуров.

Станислав довез Гурова до его “Пежо” и двинул на Петровку в научно-технический отдел. Еще год назад сыщик истратил бы на дорогу максимум десять минут. Сегодня, когда на дороговизну жизни не жалуется только ленивый, будним днем проехать вдоль Тверского бульвара необходима удача, никакое водительское мастерство тебе не поможет. Машины, в основном частники, плотно стоят в четыре ряда и ждут светофора на пересечении с Тверской. Станиславу частично повезло, водитель троллейбуса, отъезжая с остановки, взял круто влево, легковушки шарахнулись, сжались, словно резиновые, и справа от троллейбуса образовался небольшой коридор. Сигналя, Станислав выехал правым колесом на тротуар, обогнал троллейбус и какой-то фургон и получил метров пятьдесят чистого пространства.

За спиной захлебнулся милицейский свисток, хотя в жизни здесь гаишника не было. Станислав пригрозил кулаком и благополучно встал у светофора.

До Петровки больше приключений не было, и вскоре он притормозил у некогда родного желтого здания. Дальше он уже бежал ногами, а так как был в штатском, то никакого уважения у служивого милицейского люда не встречал.

Если кто думает, что в лабораторию НТО нет очереди, тот глубоко ошибается. Люди, конечно, не стоят в коридоре у дверей, но если идти законным путем, то на заключение, а Станиславу их нужно было два, одно — от баллистов по пуле, второе — по отпечаткам на пистолете, ушло бы несколько дней. Здесь существовала особая сложность, отпечатки на пистолете были видны невооруженным глазом, и провести сравнительную экспертизу с пальцевыми отпечатками ранее неоднократно судимого Крещеного было проще простого. Офицеров, входящих в двери НТО, объединяет одно неизменное качество — они безумно спешат. Здесь в борьбу вступают меры недозволенные, а дозволенные поставят тебя последним в очереди, и ты по телефону будешь получать короткие ответы, самый распространенный из них — “лаборант тоже человек, из одного невозможно сделать два”.

Ветеран Крячко знал все примочки, которые способны сократить путь. Обязательное условие — личное знакомство и обаяние. Никакие пошлые коробки конфет и бутылки коньяка здесь не проходили. К слову, у Станислава и не было достаточно денег, в принципе они вообще у полковника отсутствовали. Не было у Станислава и официальной бумаги с резолюцией генерала Орлова, хотя никакие резолюции здесь уважением не пользовались. Эксперты находились в постоянном цейтноте, их души обросли шерстью, сердца закрылись надежным панцирем. Это было жизненно необходимо, иначе они давно бы вымерли от стрессов, инфарктов и нервных перегрузок.