— Молодой самовлюбленный дурак, но с годами эти недостатки проходят, — рассмеялся Гуров. — От интересной работы мужчина не должен отказываться. Однако не мне судить. Я подобных вопросов в жизни не решал, но в свое время мой отец был большим начальником, мы жили в провинциальном городе, все знали, что я сынок... Я страшно переживал, возможно, именно по этой причине пошел в милицию, стремился стать личностью. — Гуров рассмеялся. — Сейчас чуть ли не первый дерьмовоз России.
— Зачем же вы так? — растерянно пробормотала хозяйка. — Вы сильный, красивый мужчина... Специалист...
— Не любим называть вещи своими именами. У меня нет комплексов, каждый делает что умеет. Вы откройте сейф; что Юрию Карловичу не положено, он не увидит. Это будет наша с вами маленькая тайна.
— Я уже сказала...
— Нина Дмитриевна, мне прекрасно известно, что женщины редко признаются в своих ошибках. Но ведь лучше, если мы с вами лишнее из сейфа уберем.
— Почему вы так уверены?
— Профессия. Что выросло, то выросло. Ключ лежал в “тайнике” — в одной из вазочек, стоявших на туалетной полочке. Гуров сдвинул фальшивую стенку шкафа, отпер железную дверцу, в сейфе лежали тетрадь и два плотных конверта. В одном из них находилась солидная пачка долларов, сыщик их вынул, пролистал, осмотрел конверт и увидел в нем иголку. Он осторожно вытряхнул ее на носовой платок, завернул и убрал в карман.
Нина Дмитриевна находилась в гостиной, ничего не видела. Игла, которую обнаружил и спрятал сыщик, была от шприца. В другом конверте находилась пачка любительских фотографий Юлии Горстковой. На некоторых девушка была обнаженной, Гуров невольно отметил, что фигура у нее прекрасная. Толстая тетрадь была личным дневником девушки, последнюю запись сделали в декабре девяносто пятого года. Гуров положил деньги и фотографии на место, дневник взял, вышел в гостиную.
— Нина Дмитриевна, невинные фотографии вы можете забрать, дневник возьму я, супругу скажем, что я нашел ключ от сейфа. Ложь пустяковая, так как я бы его обнаружил мгновенно.
— Эти снимки, вы не представляете, что было бы...
— То я не понимаю, то не представляю, — перебил женщину сыщик. — Работаю столько лет, и все дурак дураком.
— Огромное вам спасибо, Лев Иванович.
— Пустяки, Нина Дмитриевна, еще сочтемся, — улыбнулся Гуров.
Финансист и сыщик сидели в кабинете и смеялись над тем, как “хитро” был спрятан ключ от потайного сейфа. О фотографиях Гуров промолчал, а что забирает дневник дочери, сказал. Конечно, сыщик не обмолвился, что обнаружил иглу от шприца.
— Вопрос не относится к делу, Юрий Карлович. — Гуров грел в ладонях бокал с коньяком, но не пил. — Скажите, зачем человеку второй миллион?
— Как? — удивился хозяин. — Миллион долларов — пустяк, на жизнь не хватит.
— Я не о том, вопрос теоретический, ну скажем, зачем второй миллиард? К чему деньги, которые вы не способны истратить? Вы работаете, — сыщик указал на лежавшие на столе бизнесмена бумаги. — Работаете по двенадцать часов в день, делаете деньги, которые вам не нужны. Зачем?
— Деньги как таковые мне давно не нужны, — ответил Горстков. — Мне нужны положение, власть, самоутверждение, в конце концов. Стремление доказать себе и окружающим, что я и ЭТО могу. У большинства людей отношение к деньгам чисто потребительское. Ботинки, костюм, квартира, вилла, яхта, женщина, в общем, все, что можно купить. Бизнесмен стремится к расширению своего влияния, власти. Здесь нет края. Александр Македонский завоевывал мир. Наполеон...
— Гитлер, Сталин, понятно. — Гуров отставил бокал, закурил. — С общечеловеческой точки зрения, вы человек больной и несчастный.
— Меня обзывали по-разному. — Бизнесмен задумался. — Несчастный? Мысль интересная. Диоген жил в бочке и был счастлив. Философствуя о счастье, мы далеко уйдем.
— Нельзя объять необъятное. Вы стремитесь достичь горизонта, бежите, плюетесь кровью, надрываете жилы...
— Но искоренить преступность — тоже химера.
— Как и покончить с болезнями, но врач способен помочь конкретному человеку и стать счастливым. Ладно, — Гуров махнул рукой. — Вы любите свою дочь?
— Идиотский вопрос!
— Отнюдь! Масса людей достаточно равнодушна к своим детям, а некоторые собственных детей просто терпеть не могут.
— Я нормальный человек, люблю свою дочь.
— Вопрос о вашей нормальности оставим, а дочь, значит, любите. Следовательно, человек знал, куда ударить.
— Вы считаете угрозу реальной?
Читать дальше