Джон Кризи: Пришлите старшего инспектора Веста

Роджер запарковал машину и поднялся по лестнице.

— Доброе утро, доброе утро, а вот и Красавец, — такие приветствия стали почти ритуалом.

Красавец — еще одно прозвище Веста. Итак, предстоит восседать за письменным столом, просматривая почту и доклады. Однако сегодня у него было какое-то угнетенное состояние. Просматривая досье, составленное в суде на улице Большая Марльборо на старого каторжника, который попал туда в тринадцатый раз, Роджер точно знал, что он скажет и как он будет выглядеть, поглядывая поверх своих очков; какое безнадежное вранье будет нести обвиняемый; что и с какой интонацией будет произносить чиновник магистратуры и как все и всё будут выглядеть. Он закурил сигарету, зевнул, небрежно написал карандашом несколько замечаний, и тут зазвонил телефон.

— Вест слушает.

— Доброе утро, сэр. — Это была женщина. — Звонят из американского посольства. О, простите, посольство Соединенных Штатов на проводе. Они хотят помощника комиссара или командующего, но их нет, сэр.

— Я поговорю с посольством, — ответил Роджер. Это было, по крайней мере, что-то необычное.

— Одну минутку, — сказала женщина.

И почти сразу же человек с явным североамериканским акцентом произнес:

— Это старший инспектор Вест?

— Да, сэр, доброе утро.

— Доброе утро, мистер Вест, мы нуждаемся в вашей помощи и как можно скорее, очень срочно. Меня зовут Тони Марино, и я подожду вас в своем офисе. Вы обнаружите нетерпеливого и обеспокоенного человека, мистер Вест.

Роджер мог бы задать несколько вопросов и остаться в сугубо формальных отношениях. Но вместо этого он просто произнес:

— Я буду у вас через пятнадцать минут, мистер Марино.

— Я вам очень благодарен, — голос американца утонул в телефонной трубке.

Роджер встал, снял свою фетровую шляпу с крючка на стене и поспешил к двери. Если бы он встретил командира, его заместителя или Харди, нового помощника комиссара, то он доложил бы им обо всем, но ему и самому не хотелось упускать этого случая. Он не встретил никого из служащих более высокого ранга. Спустившись в лифте на другой этаж, он увидел инспектора Билла Слоана, крупного, свежевыбритого, выглядевшего как мальчишка и готового уже войти в кабину.

— Ты-то мне и нужен, — сказал Роджер. — Звонили из американского посольства, им срочно нужен кто-нибудь. Разговаривать с ними пришлось мне — и я решил взяться за это дело. Скажи командиру или его помощнику.

Слоан ухмыльнулся:

— Пока ты туда доберешься, я уже забуду об этом.

Через восемнадцать минут Роджер был на площади Гросвенор. В утреннем солнечном сиянии десятки американских туристов крутились со своими камерами вокруг статуи Рузвельта. Большие американские автомобили были запаркованы поблизости, подавляя своими размерами английских собратьев. Роджер ожидал, что столкнется с какими-то формальностями, но в вестибюле обширного нового здания посольства, которое многим не нравилось, а у других, наоборот, вызывало восхищение, его встретил совсем юный на вид служащий, который спросил:

— Старший инспектор Вест; не так ли?

— Да, — удивленно пробормотал Вест.

— Я видел вас однажды в суде, сэр. Но это не я был под стражей.

Роджер улыбнулся: ему понравился опрятный, отутюженный вид провожатого. Они вошли в лифт, поднялись на третий этаж, прошли через два коридора, и молодой человек постучал в деревянную дверь, на которой не было имени хозяина. Голос произнес: «Войдите», но это был голос не Марино. Они оказались в маленькой комнате, где была еще одна дверь, оставленная открытой.

— Старший инспектор Вест, — произнес спутник Роджера.

— Вы, как видно, не тратили время даром, сэр.

Секретарь, который мог бы легко сойти за брата молодого человека, который привел Веста, выполнял обязанности хозяина:

— Входите, пожалуйста.

Другая комната оказалась просторной, застеленной ковром. Там было тепло — теплее, чем любил Вест. На стене висело несколько портретов, один, написанный маслом, — Джорджа Вашингтона, и еще цветная фотография Линдона Джонсона. Прямо под ними сидел плотно скроенный огромный человек с мощными плечами, одетый в светло-серый легкий пиджак. Лицо широкое, с крупными, но приятными крестьянскими чертами; темные волосы коротко подстрижены и торчат как щетка. Он не пользовался никаким кремом для волос, а потому имел какой-то незавершенный вид. Его квадратный подбородок был чисто выбрит, но, казалось, ему следовало бриться дважды в день. Глаза бархатно-карие и очень ясные. Он улыбнулся и протянул руку, но не встал.