Андрей Кивинов: Подземка

По дороге в Главк Плахов переварил факты: рыболовные принадлежности, белая «Нива», психотерапевт — все это подозрительным образом выстраивалось в единую цепь, замыкавшуюся на исчезнувшем Левашове.

Выслушав рассказ коллеги, Любимов иронично прищурился:

— Врачебная, говоришь, этика?..

— Ага. Клятва Гиппопотама.

— Молодец, мужик, прямо кремень! Может, по нему тюкнуть хорошенько?.. Глядишь, и про гиппопотама своего забудет.

Игорь усмехнулся:

— Видел бы ты его физиономию! Этот тип любой «детектор лжи» обманет!

— Может, все-таки совпадение? — Виригин задумчиво потер подбородок.— Мало ли белых «Нив»?..

Плахов взглянул на скептика:

— С удочками?.. Кстати, вот и наша наука — легка на помине!

На пороге появился эксперт-криминалист Семен, который со скучающим видом выложил на стол фотографию:

— Я возвращаю ваш портрет.

На лице Любимова застыл вопрос:

— Не понял...

— Липа, хотя и хорошая.— Семен щелкнул пальцем по изображению Левашова с рыбиной в руках.— Компьютерный монтаж.

Жора подошел к столу, пригляделся к фотографии:

— Ни фига себе рыбалка!.. Придется к этим гиппопотамам идти.

Он искоса глянул на Плахова, но понимания не нашел.

— А что ты на меня смотришь?..—огрызнулся Игорь.— Вот и сходи!

— Почему я?!

— У тебя ж проблемы семейные,— напомнил Плахов.— Вот доктор заодно все тебе растолкует.

— Ну наконец-то, нашелся человек, который мне все по жизни растолкует, а то совсем запутался. Кстати, а Васька где?

Виригин, который к часу дня уже проголодался, посмотрел на часы:

— Вчера звонил. Узнал, кто нищих в метро держит. Какой-то Сильвер. Дите подземелья. Пытается его найти.

— Зачем он нам сдался?

— А может, бумаги все же у него.

Любимов задумчиво потер лоб:

— Ну пускай побирается... Глядишь, действительно денег на квартиру накопит.

Когда-то он галопом по Европам изучал психологию на библиотечном факультете Института культуры, но единственное, что смог извлечь из памяти по поводу психотерапии, ограничивалось тремя словами: Фрейд, психоанализ, либидо...

К людям этой профессии Любимов испытывал смешанные чувства. Он искренне не мог понять, как здоровый мужик может часами сидеть на стуле и, ничего не делая, зарабатывать кучу денег. С другой стороны, Жора испытывал известное любопытство, как любой человек, личная жизнь которого далека от идеала. Впервые в жизни Любимов отправлялся на посиделки к психотерапевту Увы, не для того, чтобы разобраться в своих проблемах с теми же женщинами, а как оперативник с определенным заданием: раскрутить целителя душ на дополнительную информацию.

Он решил, что в этой ситуации главное — выглядеть правдоподобно, не пережимать и не переигрывать — в противном случае опытный «мозговед» и «душелюб» тут же его вычислит, и тогда — смерть подпольщикам.

Сочиняя легенду, Жора в хитрой пропорции сплел вымысел и реальность. «Коктейль» должен был получиться максимально убедительным.

Дубровский радушно встретил нового клиента, усадил его на мягкий кожаный диван:

— Итак, любопытно, что же привело вас сюда? В чем заключаются ваши проблемы? Что вы ожидаете от психотерапии? Как сами на все это смотрите?

Он задал серию вопросов на одном дыхании, словно выпустил очередь из автомата Калашникова.

— Понимаете, доктор,— смущенно начал Любимов,— в последнее время у нас с женой что-то не ладится. Она вечно чем-то недовольна, я раздражаюсь... Короче, сплошные проблемы. Похоже, «кризис среднего возраста»,— Жора вовремя вспомнил модный термин.

Доктор понимающе кивнул головой, словно выслушивал нечто подобное по десять раз в неделю.

Его пациент продолжил:

— Знаете, иногда депрессия наваливается. Вроде как дома, среди родных, а чувствуешь себя... Как это поэт сказал: сижу я в келье одинокой наедине с душой своей глубокой.

На лице психотерапевта заиграла просветленная улыбка сочувствия.

— Давайте-ка сделаем небольшую остановку. Что или, вернее, кто ассоциируется в вашем сознании с кельей?.. Может, это стесненные жилищные условия?..

— Да вроде нет.— Любимов принял грустное выражение лица.—Живем нормально.—Он смущенно кашлянул, словно расчищая путь для слов.— Может быть... Не знаю, то ли жена изменилась, то ли я... Но разводиться не хочу. Все-таки столько лет вместе, да и дети. Может, чего посоветуете?

Дубровский подался вперед:

— Георгий Максимович, будьте со мной откровенны, иначе я бессилен.

— Разумеется. Я готов.