Андрей Кивинов - Подземка

— Ой... Больно.

Ноги и спина образовали тупой угол, на круглом лице застыла гримаса боли.

— Где болит?

— Спина... Радикулит чертов. Еле хожу, доктор... На службе заработал.

Медленно и очень осторожно Егоров принялся приводить туловище в вертикальное положение. Когда наконец ему удалось это сделать, женщина устроила новое «испытание»:

— Ложитесь на живот.

Кушетка под штабником жалобно скрипнула. Врач нацелилась пальцем в область копчика.

— Здесь больно?

— Ой... Да... Очень,— талантливо симулировал Егоров.

— А здесь?

— Чувствительно.

— Процедуры делаете?

— А как же...— скорбно подтвердил подполковник.— Растирания, массаж. Ничего не помогает. Инвалидность бы не помешала. Хотя бы третья группа.

Терапевт уселась за свой стол, отрезав:

— По радикулиту инвалидность не дают.

— У меня болячек на пятерых хватит... Вы уж поищите. В долгу не останусь.

Терапевт внимательно посмотрела в чистые глаза подполковника:

— А как у вас с сердечком?.. Не пошаливает?..

— Еще как пошаливает! — подхватил Егоров.— Иногда так прижмет, что в глазах темнеет, и дышать нечем. А потом еще в правое плечо отдает.

Врачиха что-то застрочила в своей карте. Егоров продолжил жаловаться:

— И живот часто беспокоит. У меня язва желудка была, паховую грыжу удаляли. Тоже на работе надорвался.

Егоров приспустил брюки, показывая полукруглый шрам.

Доктор продолжала воодушевленно строчить, переходя с одной страницы на другую, словно студентка-прогульщица накануне экзамена.

— Надо будет пройти обследование, сдать кое-какие анализы. Посмотрим, что можно сделать.

Следующим в списке врачей значился окулист. Здесь Егоров чувствовал себя как рыба в воде. К тому же молодая женщина приходилась племянницей жены его подчиненного.

— Верочка, а это вам: подсластить вашу трудную врачебную долю.

Он поставил у стола пакет.

— Ну что вы? Зачем?..— слабо отнекивалась она.

— Чтобы вы всегда оставались такой милой и очаровательной!..

— Спасибо...— Вера потупила глазки и слегка покраснела.

Она вручила ему заслонку и указала на стул. Егоров уселся напротив таблицы, по которой, наверное, проверяли зрение еще околоточным надзирателям.

— Закройте левый глаз. Сколько строчек видите? Начальник отдела штаба прищурил правый глаз и подался вперед, пытаясь сократить расстояние:

— Первую. И вторую чуть-чуть...

Она ткнула указкой букву «п» во второй строчке.

— Ка...

Далее шла буква «н», которую Егоров обозвал «ч». В первом ряду он сделал всего одну ошибку. С левым глазом у него оказалось еще хуже. Если бы он хоть немного разбирался в предмете, то не стал так переигрывать. По всему выходило, что на правом у него минус пять, а на левом — не меньше шести.

Окулист изучила глазное дно:

— Странно, Сергей Аркадьевич, у вас же единица была.

— От писанины ослеп, Верочка, и от нервов. Каждый день — как на фронте! Как на Курской дуге!.. Ну, что, на третью группу хватает?..

Молодая женщина неопределенно пожала плечами.

— Тогда, может, еще попробовать?..— затревожился подполковник.

— Достаточно, Сергей Аркадьевич.

По опыту Егоров уже усвоил: если врач много пишет — это хорошо. Вера настрочила уже достаточно много.

— Очки с собой?

— Дома оставил. Но если надо...

Вера махнула рукой. Штабист понял, что третья группа у него в кармане.

«Проблемы в семье, на работе, в общении с любимым, ребенок отбился от рук, муж потянулся к бутылке... Мы вам поможем!»

Чуть ниже шел адрес и фамилия врача-психотерапевта — Дубровский Яков Михайлович. Невзрачное объявление, отпечатанное в бесплатной газетке, тонуло в огромном море рекламных модулей. Хозяин кабинета консультировал два раза в неделю, остальную работу обеспечивали администратор (он же бухгалтер и офис-менеджер) и парочка нищих психологов. Пациенты шли вяло, дело едва окупалось, но Дубровский не обращал на это внимания. Золотая жила, которую он усиленно разрабатывал, пролегала совсем в другом месте. Кабинет являлся для него, с одной стороны, ширмой, с другой — тихой гаванью, куда он изредка возвращался после очередного путешествия по бурным волнам собственного бизнеса.

По молодости Яков Михайлович любил строить воздушные замки. Он даже защитил кандидатскую диссертацию и получил сертификат по психотерапии, мечтая ни много ни мало возродить традиции русского психоанализа. Со временем амбиции потускнели. Дубровский сообразил, что нет смысла пробиваться сквозь многослойную толщу карьерной лестницы. Для бедных главным психотерапевтом всегда являлись водка и жилетка, а у богатых свои причуды.