Андрей Кивинов - Принцип вины

— Как, говоришь, его фамилия?.. Корнилов?..

Капитан, бормоча себе под нос, снова пустился в блуждание по списку: Корнилов… Корнилов… Наконец указательный палец застыл на строчке:

— Да. Есть такой. «Мокрушник». В моей камере сидит. Чего ты из-под него хочешь?..

— Поговорить. Уверен, за ним не один эпизод. — Плахов ребром ладони постучал по столу.

— Серийщик?

— Не исключено.

Решив, что настало время бумажек, он достал из папки документ.

— От следователя разрешение есть.

Тюремный «кум» сделал вид, что листок его якобы не интересует, но, тем не менее, прочел.

— Хорошо, нет проблем.

Снимая телефонную трубку, он еще раз сверился со списком.

— Шевляков говорит. Приведи-ка Корнилова из пятнадцатой.

— Клиент сейчас будет…

— Спасибо, Володь. — Плахов благодарно взглянул на коллегу.

— Да чего там… — Улыбнулся капитан. — У меня в этой камере такой крендель сидит, не поверишь. Егоров ваш из штаба халтуру подкинул. А начальство на меня спихнуло…

Монотонное шуршание нарушало камерную тишину. Над унитазом, склонившись в обреченной позе, трудился Толстых. При помощи зубной щетки, как армейский салага, он скоблил парашу, размышляя о своей планиде, — так или иначе, но он постоянно оказывался рядом с сантехникой. От судьбы не уйдешь!..

Лежа под шконкой, Корнилов пытался понять, как этот сломленный, совершенно безобидный на вид человек мог попасть за решетку, да еще по такой грозной статье?..

Размышления прервал лязг ключа, поворачивающегося в замке. Толстых вздрогнул, оторвался от своего занятия.

В проеме показался конвоир.

— Корнилов, на выход!..

Тот выбрался из-под шконки и направился к выходу, провожаемый взглядами сокамерников…

В кабинете Шевлякова после того, как привели Корнилова, стало еще теснее. Вообще-то беседовать с арестантами полагалось в специальных следственных кабинетах, но для Плахова Володя сделал исключение. Корнилов безучастно посмотрел на оперативника, стараниями которого он здесь оказался. Как убежденный мизантроп, личной ненависти к нему он не испытывал.

Но, представься такая возможность, убил бы — хладнокровно и не задумываясь. Молотком.

Плахов не надеялся сразу «расколоть» Корнилова. Опыт общения с этим человеком подсказывал, что он начнет говорить только после предъявления конкретных улик. А то и вообще не начнет. Зачем? Пожизненное зарабатывать? Лучше помолчать, пускай менты доказывают. И нажимать особо нельзя — завтра же адвокат жалобу напишет.

— Ты ведь в «Энергии» одиннадцать лет работаешь?.. Уходил, потом возвращался…

— Ну, допустим, — равнодушно пожал плечами Корнилов. — Только что-то не пойму, к чему вы клоните?..

Плахов придвинулся к допрашиваемому:

— Да неужели?!

Приступ раздражения застал Корнилова врасплох — сказались напряжение последних дней и время, проведенное в камере. Он почти сорвался на крик:

— Нет за мной больше ничего! Ясно?! Одна мокруха, и все!.. Мало вам?!

Не отреагировав на эмоциональный всплеск, Игорь продолжал наседать:

— А если еще накопаем?..

— Ну, если больше нечего делать… — Корнилов уже не скрывал злости.

— Всех знакомых твоих перетрясем, учти!.. Так просто не слезем!

Корнилов сообразил, что оперу только этого и надо. Чтобы он сорвался, наговорил лишнего… Он сделал над собой усилие, чтобы подавить бьющие через край эмоции.

— Вот когда накопаете, тогда и поговорим. И только в присутствии адвоката.

— Тогда говорить будет не о чем!

— «Вышак» все равно не дадут… — усмехнулся Корнилов.

Шевляков, который до этого времени молчал, внимательно прислушиваясь к разговору, выдал свое веское слово:

— А жаль!

— Вам бы всех к стенке… — Корнилов справился с эмоциями и теперь ушел в глухую оборону.

— Сам лучше покайся. — Плахов попытался изменить тактику. — Глядишь, пожизненное не схлопочешь.

— Только вот «разводить» меня не надо!! Я не лох!! — сорвавшись, взвизгнул Корнилов, — явку с повинной, чистосердечное… Ага, уже пишу!

Шевляков решил напомнить арестанту, кто есть who.

— Ты особо-то не борзей!.. — жестко произнес он с металлом в голосе. — А то я тебе быстро создам… эксклюзивные условия.

— Дальше зоны не пошлете!.. — Корнилов понял, что одержал маленькую победу: открытые угрозы — это уже признак бессилия.

Этой же ночью Корнилов раз за разом, как видеокассету, прокручивал в голове последний допрос — каждую деталь, каждую мелочь, каждую интонацию. Фильтруя в своей памяти все события последних лет, он вспомнил, что подарил краденую икону Ирине. Липкий страх выполз откуда-то из глубин его мозга и начал расползаться по всему телу…