Фридрих Незнанский: Борт С747 приходит по расписанию

До последней секунды Вершинин надеялся, что все обойдется, за угрозой последует какое-нибудь требование – отдать деньги или выполнить какое-нибудь задание, и мысленно был готов согласиться. Но нож вошел в его печень, тело пронзила нестерпимая боль. А он даже вскрикнуть не мог – мощная ладонь Анджея смяла его лицо.

Распутывание истории со страховками компании Вершинина отнимало у Андрея столько времени, что он сейчас редко бывал в своем агентстве. Правда, регулярно звонил Черевченко и предупреждал, где находится, чем занят. Генеральный директор «Атланта» понимал, что начальник службы безопасности все делает в интересах агентства. Он не торопил Корешкова, не раздражался из-за его отсутствия. Более того, когда Андрей настолько зашивался в делах, что не успевал позвонить, Алексей Степанович звонил ему сам. Позвонив Андрею сегодня, он застал того в следственном изоляторе, в комнате для допросов.

– Сам допрашиваешь или из тебя сведения вытягивают? – улыбнулся Черевченко.

– Сам.

– А я бы тебе тоже вопрос задал. Когда, наконец, появишься в «Атланте»? Заждались тебя здесь.

– Можно считать, нахожусь на финишной прямой. Завтра приеду.

– Ну, давай. Ждем.

Поговорив с директором, Корешков продолжил допрос Василисы Аристарховны. О чем бы он ее ни спрашивал, женщина старалась все свести к истории своей любви к Броненосцу. Чувствовалось, что ей приятно каждое воспоминание о бывшем муже. Андрея же семейная история интересовала меньше всего. Он пытался выяснить, как мирная, по сути дела, женщина, до знакомства с Броненосцем не имевшая никакого отношения к криминальному миру, вдруг умудрилась организовать свою банду.

Святковская без конца повторяла, что после смерти мужа ей остались деньги и связи.

– Этим я и воспользовалась. Себе я ничего не хотела, все нужно только для лечения Феликса.

– Почему же вы держали его в домашних условиях, а не поместили в какую-нибудь специализированную клинику?

– Нет у меня доверия к этим клиникам. Сами, небось, знаете, какая у нас медицина. Дома же за ним велось непрерывное индивидуальное наблюдение.

– Для этого, как я понимаю, вам были нужны большие деньги. Поэтому вы затеяли многоступенчатую аферу со страховками. И что теперь имеем мы в сухом остатке? Вы, вероятней всего, будете осуждены, и вашего сына все равно придется поместить в спецлечебницу.

– Это уж не вам решать, куда попадет Феликс. Его интересы будет защищать швейцарская юридическая фирма.

– Почему именно швейцарская? – удивился Корешков.

– Нашим мазурикам я не доверяю. Им лишь бы деньги содрать. Даже те адвокаты, которых без конца по телевизору показывают. Разве они выиграли хотя бы одно дело? А деньги гребут лопатой. Иностранцы же, если обязались заботиться о человеке, то будут это делать, пока не кончится капитал. А моих денег на век Феликса хватит.

– Как знать, Василиса Аристарховна, – покачал головой Корешков. – Ваш капитал, скорей всего, конфискуют, поскольку он получен преступным путем.

Услышав это, Святковская неожиданно захихикала. При этом у нее сделался вид доброй бабушки. Если раньше перед Андреем сидела озлобленная женщина, задержанная преступница, в любой момент допроса готовая сорваться на грубость, то сейчас дробным тихим смешком напомнила ему своих бабушек, когда те пьют чай, макая в него сухарики, и обсуждают содержание очередного телесериала.

– Напрасно вы в себе так уверены, молодой человек, – нараспев произнесла Святковская. – Я ведь тоже не по уши деревянная, чтобы хранить все деньги в одном месте. У меня разветвленный капитал. Какую-то часть вы конфискуете, а другая останется. Поэтому за Феликса я спокойна. За ним последят, ему будет обеспечен нужный уход.

– То есть вы хотите сказать, что мы не все знаем?

– Далеко не все. Не все знаете и, самое забавное, что не все узнаете.

– Я прекрасно понимаю истоки вашей самоуверенности, – сказал Корешков. – Мне приходилось сталкиваться со схожими ситуациями. Однако чаще всего последующие обстоятельства складывались таким образом, что от подобной самоуверенности не оставалось и следа. Поэтому я вас не стану ни в чем разубеждать. Сам я по-прежнему настроен оптимистично. А время покажет, кто из нас прав.

– Что вы имеете в виду, когда говорите о своем оптимизме?

– То, что доведу дело до конца и узнаю все интересующее следствие подробности, узнаю имена всех участников банды.

– Ну-ну, – покачала головой Василиса Аристарховна. – Да вы, дружище, в самом деле оптимист. Неисправимый оптимист.