Эд Макбейн - Смотри, как они умирают

«Господи, прости меня», — подумал в смятении Бирнс.

— Ладно, ладно.

— Второе: я хочу, чтобы ты поговорил с ним о том, как тебе выбраться из этой заварухи. Я не знаю, зачем ты хочешь видеть его, и меня это не волнует. Но пообещай мне, что ты поговоришь с ним о том, как тебе выбраться.

— Это все?

— Так у меня есть твое обещание?

— А почему ты думаешь, что я сдержу его?

— Это ведь человек от Бога, Миранда.

— Ладно, ладно, обещаю.

— Вы слышали его, отец? — спросил Бирнс Кареллу.

— Слышал, — ответил тот.

— Можете войти в здание, как только захотите.

Карелла кивнул, сделал еще один глубокий вдох, направился прямо к дому и без колебаний вошел внутрь.

Бирнс опустил мегафон, посмотрел на часы и сказал капитану Фрику, что ему нужно четыре лучших стрелка, которых только можно найти. И, немножко удивляясь себе, стал тихо молиться.

Если ты есть, Господи, если тебя волнуют все эти мелкие происшествия, ты понимаешь. О нет, дело не в том, что солнце перестало вставать вовремя или исчезли все звезды. И не в том, что перепутались времена года и они наступают, когда им заблагорассудится. Все это большие события. А я говорю о маленьких происшествиях, которые доставляют столько неприятностей. И если ты есть, Господи, ты ведь не можешь просто игнорировать их. Ты можешь, конечно, неким таинственным путем явить волю твою. Может быть, ты вынашиваешь в мыслях грандиозный замысел, который не станет явным для нас, бедных смертных, прежде, чем пройдут десятилетия. Или даже столетия. Кто мы такие, чтобы задавать вопросы? Ты есть, Господи, и ты являешь свое присутствие редкими намеками.

А может быть, все происходящее вовсе не находится под твоим контролем. Кто знает? Может быть, ты просто устраиваешь все самым немудрящим образом, вроде как кто-то заводит часы и предоставляет им потом идти самостоятельно, быстро или медленно — как им хочется, и не притрагивается к ним до тех пор, пока завод не кончится и не надо будет завести их опять. Может быть, ты так действуешь, но никто не сумеет ответить на такие вопросы, Господи, в этом нет сомнений.

Только изредка тебе приходится сделать что-то и не пустить это потом на самотек. Взять, например, ту пуэрториканскую девушку и того моряка. Ты ведь, Господи, способен устроить так, чтобы у них все сложилось, правда ведь? Ну, например, Зип и Куч разыщут ее, понимаешь, и Зип потащит ее по улице к дому Альфи, и вдруг — бам! Кто появляется? Моряк! Как насчет такого исхода, а? Он не ушел с Марджи, понимаешь. Он уже было хотел, но передумал. И теперь, идя по улице, он лицом к лицу столкнулся с Чайной. Он смотрит на нее, она смотрит на него, и они идут по улице навстречу друг к другу, и в глазах моряка ясно читается горячее: «Я люблю тебя, Чайна», а ее сердце выстукивает: «Я люблю тебя, Джефф». И вот они встречаются и заключают друг друга в объятия, а Зип ретируется, пожимая плечами и говоря: «Ну ладно, что за черт, полегче, ребята, полегче».

Как насчет этого, Господи?

Это ведь здорово, не так ли?

Но все получилось иначе.

Улица стала невозможной. Толпу теперь беспокоило только убийство, не важно кого кем. Их не волновало, убьет ли Миранда священника, или полицейского лейтенанта, или комиссара, или мэра, или губернатора, или даже президента. Их не волновало, сумеет ли один из снайперов на крыше сделать удачный выстрел и попасть Миранде между глаз. Они только хотели, чтобы убийство наконец совершилось, не важно как, и кого, и кем. И поэтому толпа была напряжена, разгорячена и взволнована. И ее начала раздражать эта затянувшаяся игра. Наблюдать за игрой, конечно, здорово — это реальная жизнь и штука серьезная, но сколько можно?

Толпа несколько нарушила и планы Зипа и Куча, затруднив им поиски Чайны.

Через пятнадцать минут рысканий туда-сюда парни прекратили розыск.

И правильно сделали, поскольку Чайны поблизости все равно не было. Она ушла в парк, где и сидела теперь на берегу озера, посматривая на людей, катающихся на лодках. Вот где была Чайна. Да, она немножко поплакала. В парке, на берегу озера, наблюдая за лодками.

А моряк? Он бродил по улицам? И зашел случайно в парк?

Моряк отправился в постель с проституткой Марджи. Марджи была опытна и доставила ему огромное удовольствие. Моряк заплатил ей пятнадцать долларов — практически все деньги, что у него были. Потом он пошел в подземку, сел в поезд и поехал в порт, где находился его корабль, взбежал по сходням, отсалютовал кормовому постовому, отсалютовал офицеру на палубе, спустился в задний отсек, снял белую форму, надел джинсы и рубашку, а потом лег спать и проспал до тех пор, пока по громкой связи не объявили ужин. Он плотно заправился, посмотрел вечернее кино, которое показывали на палубе, в одиннадцать вечера снова лег спать, а следующим утром отбыл в Сан-Диего. Больше он никогда в жизни не встретился с пуэрториканской девушкой по имени Чайна. Возможно, он вернулся во Флетчер, штат Колорадо. Может быть, он иногда и вспоминал о ней. И помнил ее смутно, хотя ему и было интересно, как у нее сложилась судьба. А может, он женился на Коррини и занялся страхованием, иногда думая о Чайне как о некоем идеализированном образе самой красивой девушки в мире. Тот необычный день в чужом городе теперь был так далек, но ему порой представлялось, что он хотел бы знать, что с ней стало. Да, хотел бы.