Харлан Кобен - Прошлое не отпустит

Именно на этой фотографии задержал взгляд Делл, а потом, повернувшись к Марии, сказал:

— Это касается Карлтона.

Ни малейшей реакции.

Полтора года назад пьяный водитель проехал на красный и врезался в машину, за рулем которой сидела Мария. Было уже поздно. Мария ехала в круглосуточную аптеку за рецептом для Карлтона. Таков, по суждению Делла, удел одиноких женщин. Если бы они по-прежнему были вместе, если бы вопреки дурацкому упрямству Мария простила его, ни за что в жизни она не поехала бы одна так поздно, и все было бы хорошо: они по-прежнему ходили бы на мини-гольф, а потом играли в покер у «Цезаря», или ели бифштекс у «Галахера», или заказывали на двоих плетенку с пирогами на эспланаде. Но все это он давно профукал.

— Карлтон исчез, — сказал Делл, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. — Никто не знает, что с ним случилось. Полиция разыскивает его, но ты ведь сама понимаешь: этого мало. Так что я нанял кое-кого. Ты знаешь эту публику, и, наверное, тебе это не понравилось бы, но ведь если речь о нашем мальчике, ты сама кому угодно горло перегрызла бы, разве не так?

И вновь молчание. Врачи давно сказали Деллу, что надеяться не на что. Мозг мертв. Одни настаивали, что необходимо дать ей спокойно уйти. Другие — тоже, кто мягко, кто настойчиво — повторяли это Деллу. Сестра Марии даже пыталась обратиться в суд, чтобы попечение о здоровье больной было передано ей, но Мария давно назначила распоряжаться всем его, и ничего у сестры не вышло. Всем не терпелось вытащить вилку из розетки. Все твердили, что жестоко оставлять ее жить вот так, как сейчас, день за день, месяц за месяцем, а может, и год за годом.

Но Делл стоял на своем.

Пока рано. Он не хотел, чтобы она ушла, не простив его. И каждый день молил о прощении. Умолял вернуться, и пусть все будет как прежде и как должно быть. Короче говоря, он повторял все то, что следовало сказать до этого несчастного случая.

Иногда Деллу казалось, будто искупление возможно. Иногда ему казалось, что вот-вот Мария откроет глаза и увидит все, что он для нее сделал и делает, оценит все жертвы, что он приносит ради нее, оценит его преданность. Она услышит все, что он говорит, сидя у ее постели, и простит его. Но в глубине души Делл понимал: этого не будет никогда. Он понимал, что и впрямь то, что он делает или, вернее, не делает, — жестоко, надо дать ей уйти. Сейчас он с Марией в разводе уже дольше, чем они были женаты. С тех пор Делл сменил еще двух жен. И теперь живет с Дарией.

Бывали и такие дни — редко, но бывали, — когда Делл задумывался, уж не по злобе ли он цепляется за нее. Мария так и не простила его, и от этого вся жизнь пошла под откос. И он, быть может, подсознательно, злился на нее. И такая «жизнь», как сейчас, — расплата за былое упрямство. От всей души Делл надеялся, что это не так, и все же случалось, он никак не мог отделаться от ощущения, что его поведение — лишь стопроцентный эгоизм.

Делл не умел отпускать людей. Так он не мог отпустить единственную женщину, которую любил. И не мог — и никогда не сможет — отпустить сына.

— Я отыщу его, Мария. Я отыщу его и приведу сюда, а когда ты его увидишь, я хочу сказать, по-настоящему увидишь, что он жив и здоров…

Он сидел рядом с ней и теребил медальон с изображением святого Антония. Он любил этот медальон и никогда не снимал его. Несколько недель назад Делл заметил, что Карлтон свой не носит. А носит вместо него армейский жетон с двухголовым псом. Увидев это впервые, Делл пришел в ярость. А когда Карлтон спокойно пожал плечами и пояснил, что любит такие украшения и всем его приятелям они тоже нравятся, потому что это «круто», Делл едва не ударил сына.

— Твой дед носил такой жетон, когда высаживался с десантом в Нормандии, и ты уж поверь мне, крутым этот жетон ему не казался!

На самом деле Делла звали Делано, по имени Франклина Делано Рузвельта, которого обожали его родители. Тогда Карлтон просто повернулся и ушел, но вечером того же дня Делл заметил, что святой Антоний вернулся на свое место — наряду с двухголовым псом.

Мальчик осваивал искусство компромисса.

Ожил сотовый — Дария недавно записала на нем мелодию песни «У меня такое чувство», — и Делл поспешно вытащил телефон из кармана. Песенка с ее знаменитым хоровым припевом: «Нынче будет хорошая ночка» — звучала в этой остановке особенно непристойно. Делл прижал трубку к уху и бросил отрывисто:

— Флинн.

— Голдберг.

Что-то странное почудилось Деллу в голосе полицейского. Обычно ленивый и монотонный, сейчас он звучал возбужденно.