Сергей Майоров - Запасной инстинкт

— В том смысле. В том самом… Предположим, я точно знаю, как выглядел убийца, потому что видел его собственными глазами. А мой коллега отрицает мои показания, потому что на него давит память. Он уверен, что убийца выглядел иначе. Так может случиться?

— Запросто, — ответил психолог, и опер напрягся. — В медицине это называется бредом преследования. Ты ищешь кого-то, руководствуясь подложными принципами поиска, в то время как искомое лицо обладает совсем другими признаками. Так, и что?

— Все. — Черников поднялся. — Больше ничего, спасибо.

— То есть ты вот так сейчас возьмешь и уйдешь?

— Да. Я узнал все, что нужно.

— А о ком шла речь?

— Я книгу пишу. Мне персонаж охарактеризовать нужно было. Спасибо. — Сергей махнул рукой озадаченному психологу и вышел из кабинета.

Поднявшись в свой кабинет, он бросил ключи на стол и наконец-то закурил. Саморуков внимательно наблюдал за ним и молчал.

— Миша, я хочу тебе кое-что сказать, но это должно остаться между нами.

Саморуков напрягся еще больше.

— Миша, вспомни все случаи, когда свидетели описывали нам предполагаемого убийцу.

Мишка выбрался из-за стола, включил чайник и стал ворошить содержимое шкафа в поисках банки кофе.

— Ну, вспомнил.

— А теперь припомни, слышал ли ты из их уст упоминание о сером плаще.

— Ну а как же! — Саморуков хмыкнул. — Вон все опросы, в оперативном деле, рукой Никитина написанные.

— Я говорю не о руке Никитина, а о показаниях свидетелей.

— Я тебя не понимаю.

Черников поднялся, оттолкнул Мишку от шкафа и вынул банку кофе.

— Я хочу сказать, что ни один из свидетелей не говорил о сером плаще!

— Но Никитин…

— Ты что, на самом деле не понимаешь меня?! Какой серый плащ?! Убийцу девочки в Арманском Никитин видел в сером плаще тридцать лет назад! При том образе жизни, который ведет преступник, разыскиваемый нами, разве он мог носить этот плащ тридцать лет?

Саморуков поморщился точно так же, как недавно Черников в кабинете психолога, и стал засыпать кофе в чашку.

— Кофе будешь?

— Пошел ты к черту со своим кофе! — Черников шагнул, схватил чашку и выбросил ее в окно.

Она описала параболу и скрылась в зарослях парка, где опера пили пиво.

— Ты спятил, Сергей? Ты что вытворяешь?..

— Я хочу вбить тебе в голову одну важную мысль и не уйду отсюда, пока это не сделаю.

— Так говори скорее! Потому что ты напоминаешь мне психа!

— Никитин очень нездоров.

Саморуков опустился на стул.

— Доработались…

— Думаешь, я гоню? По-твоему, я псих? Тогда открой оперативное дело! Прочти все показания и донесения агентов! В этих бумагах убийца ходит в сером плаще. Но вспомни — мы опросили более ста лиц — ты слышал своими ушами упоминание о сером плаще? Хоть раз? Если так, то я сознаюсь в том, что являюсь психом!

Мишка вынул из ящика еще одну кружку и как заговоренный направился к чайнику. Остановился и долго не шевелился.

— Нет, не слышал.

— Тогда кого мы ищем?

— Тогда кого мы ищем?

Саморуков вынул из кармана телефон и набрал номер.

— Стариков, ты где? Гони в управу. — Он выслушал что-то и почти выкрикнул: — Нет, сейчас!

Саморуков бросил мобильник на стол, посмотрел на Черникова и услышал:

— Полчаса назад я видел убийцу. Можешь верить мне на слово, серым плащом там и не пахнет.

— Почему ты решил, что это был убийца?

— Потому что видел его однажды. В ту ночь, когда убили Еву Милешину на базе.

— А что он делал на территории базы ночью?

— Стоял у забора среди толпы зевак. Сегодня я видел его в парке.

Саморуков вдруг встрепенулся.

— Послушай, а как же описание убийцы, данное Матвеичем, тем бомжом? Ему Никитин говорит: «Брови белесые, бесцветные, губы тонкие? Подбородок острый? Верхняя губа чуть выдается над нижней?» Тот отвечает: «Точно!»

Черников криво улыбнулся и заявил:

— Представь себе ситуацию: дрожишь как при морозе, труп под ногами, а вокруг — менты! Именно ты этот труп и обнаружил! Ты бы не согласился с описанием, коль скоро оно под тебя не подходит?

Мишка яростно растер шею рукой и промолчал.

— Сиди здесь. Ты меня не видел. — Черников перешел на шепот. — Появится Никитин, скажи, что меня еще не было.

Черников вышел на улицу и последующий час потратил на то, чтобы связаться с архивом в Арманском. Вместо специалиста там сидел не расположенный к беседам участковый, который сказал, что звонить ему всякий может, но он не вправе давать информацию, тем более по делам тридцатилетней давности.