Якоб Пальме - Взрывы в Стокгольме

— А что я всегда говорю? — спросил Бенгтссон.

— Ты всегда говоришь, что самая распространенная ошибка, которую допускают следователи по уголовным делам, это когда они крепко привязывают себя к какой- нибудь одной версии и начинают отыскивать доказательства для этой своей версии. Вместо того чтобы собирать только факты.

— Ох, верно! — согласился Бенгтссон.— Скажешь сам, а потом тебе же то же самое укажут другие. Ну, ладно, а как ты думаешь, первые взрывы тоже дело тех юнцов?

— Не знаю,— ответил Сюндман.— Ты попросил прийти сюда Гординга?

— Да, скоро явится. А ты чего, собственно, сам здесь, разве у тебя сегодня не выходной?

Сюндман объяснил, что Хенрикссон выразил желание что-то ему сообщить.

— Тогда лучше всего тебе сейчас же пойти в следственную тюрьму и выслушать, чего тебе хочет выложить Хенрикссон,— сказал Бенгтссон.— Вдруг что-нибудь важное.

— Только выну из руки щепочку,— сказал Сюндман.— Я тоже пострадал от взрыва.

Вскоре после того, как Сюндман ушел, пришел Гординг.

— Черт знает какая наглость,— взрывать двери в доме полиции! Ни малейшего уважения к закону и порядку. А старик Юнассон, вот бедняга,— сказал Гординг.

— Редко приходится видеть тебя таким взволнованным,— сказал Бенгтссон.— Обычно ты такой спокойный...

— Ну как же, такое нахальство,— сказал Гординг,— прямо вызов всей полиции. Ох, недолго им осталось погулять на свободе после того, что они сейчас натворили, ей-богу, недолго!

Бенгтссон рассказал Гордингу, как все получилось, потом спросил:

— Что ты на это скажешь?

— Дай мне немного подумать.

— Конечно, конечно, думай.

Имелась особая причина, почему Бенгтссон спросил у Гординга его мнение, а также почему Гординг выразил желание подумать. Гординг был известен среди своих сослуживцев под лестным прозвищем «Голова», это почетное имя он получил благодаря своей способности, просматривая огромный материал следствия, искать и находить те мелкие, даже позабытые детали, которые приводили в конце концов к тому, что преступник оказывался у них в руках.

Так, в прошлом году было одно убийство, загадочное. Гординг просидел всю праздничную неделю один-одинешенек в своем рабочем кабинете, жуя пряники и попивая кофе из термоса. Он всегда так, когда думает. И — нашел связь между двумя деталями в материалах следствия: между пропавшим письмом (в одной части следствия) и убийством генерального директора почтового ведомства (шесть недель спустя). В голову никому не пришло, что между этими двумя событиями могла существовать какая-то связь. А Гординг ее открыл, и сочетание этих двух фактов привело к тому, что полиция смогла докопаться до убийцы.

На этот раз Гордингу не пришлось жевать пряники. После размышления, длившегося всего несколько минут, он сказал:

— Ты помнишь третий взрыв?

— На Карлавеген, сорок два,— сказал Бенгтссон.

— Да, именно. Там было два мальчика лет четырнадцати-пятнадцати, отделавшихся легкими царапинами.

— А что, возможно, эти два факта и сходятся!

— Те ребята жили в Соллентуне. Поблизости от Трэдгордсвеген, если не ошибаюсь. Там же живет и наш директор бюро. Не может же это быть случайностью!

— Да, пожалуй.

— Ты вчера был в Соллентуне? — спросил Гординг у Бенгтссона.

— Да.

— Видел кого-нибудь из ребят?

— Нет. Ах да, сына директора бюро.

— У тебя есть приметы Сюндмана на тех, кто только что выбежал из дома полиции?

Бенгтссон вздрогнул, схватил листок для заметок и прочел свою запись. Потом резким движением бросил листок на стол, почесал ухо и сказал:

— Начинаю стареть. Я должен был об этом подумать. Приметы сходятся...

— Так что наш директор бюро, может быть, и невиновен. Все ниточки тянутся не к нему, а к тем, кто проживает на его вилле.

— Да, хотя его сына и на свете не было тогда — двадцать пять лет назад.

— Именно. Но, весьма вероятно, он оказался под влиянием своего отца.

— Что ж, мне приходилось и раньше слышать о таких вещах.

Когда Петер Сюндман вошел в камеру, Хенрикссон сидел, не без достоинства, на своих нарах и рассматривал на стене коричневое пятно причудливой формы. Он поднялся и поздоровался с Сюндманом чопорно и вежливо:

— Здравствуйте. Я могу дать важные показания.

— Здравствуйте.

— Что это здесь прогрохотало?

— Кто-то попытался с помощью динамита взорвать двери дома полиции...

— Хотя я сижу в камере. Это обстоятельство служит подтверждением того, о чем я намерен сейчас заявить.